Вроде, полегче, он успеет зарядиться. Это он умеет.
На полковых стрельбах, когда стреляли штурмовики, Саблин всегда был в десятке лучших. Дробовик, дробь, картечь, жакан — это всё его. Он это всё с девства знал. И если кто-то из казаков в точности ему и не уступал, то уж в скорости стрельбы ему равных точно не было.
Раз, два, три, четыре. Четыре патрона в пенале. Затвор. Один уходит в ствол. Пять. Пять патронов в дробовике, как положено.
Дробовик готов.
Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел-затвор. Выстрел.
А твари не конаются.
Снова пятернёй он лезет в коробку с патронами. И тут же слышит:
— Лента.
Он оборачивается, надеясь, что там, наверху, Микольчк или Вешкин помогут пулемётчику. Нет никого, Каштенков там один. Саблин бежит вверх, на ходу снаряжая оружие.
Раз, два, три, четыре. Четыре патрона в пенале. Затвор. Один уходит в ствол. Пять. Пять патронов в дробовике, как положено.
Дробовик готов.
Добегает, хватает пакет с лентой, он уже знает, как разорвать целлофановую упаковку.
И как только последний патрон скрылся в механизме, как только вылетела его гильза, лента уже была распакована, готова.
Сашка быстрым движением открывает механизм, Аким уже кладёт ленту.
Кулаком захлопнута крышка, пулемётчик дёргает затвор, пулемёт снова готов. Говорить друг другу нечего, они уже и без слов знают, что делать.
Пам-м-бам-бам…
Саблин добегает до окопа, а там песка не видно — одни гильзы, от души он пострелял. От души. Так пострелял, что устал, кажется.
Тут пулемёт замолкает. Одна секунда, вторая, третья, четвёртая. Аким два раза стреляет. Убивает двух тварей. А пулемёт молчит.
Ну чего, чего замолчал?
Неприятно это, неспокойно, он оборачивается глянуть, как там Сашка. И видит, что с Сашкой всё нормально. Пока нормально, сидит, ковыряется в камере, что-то настраивает. И Саблин видит, как справа от него, со стороны обрыва, вылезет тварь. Крупная. Замерла, как вылезла, озирается или родичей своих жрёт, кажется. Сожрала, да как быстро. Теперь болтает своей страшной головой из стороны в сторону, как будто принюхивается. Принюхалась и…
— Саня, — орёт Аким, — справа.
И сам стреляет. А сколопендра зигзагом, молнией кинулась вперёд, к пулемётчику. И картечь разметала песок сзади неё и чуть дальше.
Затвор-выстрел! Снова мимо. Да что ж такое! Но…
Всё-таки пятьдесят моторов. И на самом деле, не такая уж и большая цель, даже если это самая крупная сколопендра.
Каштенков оторвался от своего дела, свесился с кресла, поднимает с земли винтовку, что лежит рядом на брезенте.
