Звездопад продолжался. Метеориты яркими и широкими огненными штрихами рассыпались на густо-черном бархате неба и сиротливо гасли.
«Как мгновенно все в этом мире», — с грустью отметил Варенихин.
Они легли. Петр Кузьмич вскоре заснул. И как только закрыл глаза, сновидение сразу явилось к нему. Он причмокивал во сне губами, то и дело высоко вскидывал брови и недовольно мычал. Из черного ночного неба прямо на него летела золотая бабочка. Она все росла, увеличивалась в размерах и вдруг превратилась в его Лялечку. Прыгнув дедушке на руки, Лялечка лукаво посмотрела на него и спросила:
«Дедушка, а ты был молодой?»
«Был», — ответил Варенихин, вскинув брови.
«А маленький?» — не унималась Лялечка.
«И маленьким был…»
«А где же твои волосы? Ты будешь снова молодым?»
Варенихин умиленно рассмеялся.
«Господи! Какая она хрупкая… Какой крошечный комочек жизни!»
И, крепко-накрепко прижав внучку к себе, с грустью сказал:
«Никогда… Но ты моя молодость, мое бессмертие…»
Лялечка вдруг задергала ножками, уперлась ручонками в грудь деда, пытаясь вырваться из его рук.
А Варенихину стало так тревожно за внучку, так забеспокоился он, боясь, что она вновь улетит далеко и невозвратно. Крепко прижимая ее к груди, Варенихин вдруг заплакал, стал целовать милое нежное личико, шепча:
«Лялечка, радость моя, не улетай, пожалуйста, не оставляй дедушку…»
Суханов еще не спал. Он услышал, как всхлипывает во сне Варенихин, включил бра и подошел успокоить товарища.
Лицо спящего Варенихина было искажено страдальческой гримасой плача. Он то и дело всхлипывал, из плотно зажмуренных глаз выступали слезы и струйками стекали к вискам.
Суханов подошел к Варенихину. Бережно взял товарища за плечи и попытался повернуть на правый бок:
— Петр Кузьмич, дорогой, повернись удобнее, так тебе плохо…
Варенихин испуганно открыл заплаканные глаза, пробурчав: «Да-да-да», — послушно повернулся на правый бок и сразу же спокойно засопел.
Суханов постоял над ним немного, вздохнул, погасил свет и вышел на балкон покурить.
Часто и глубоко затягиваясь и зябко передергивая плечами, он то и дело поглядывал на гигантское звездное небо, ощущая, как все существо его заполняет щемящее чувство одиночества.
Но в здоровом теле — здоровый дух! Чувство одиночества постепенно отошло, и будущее представилось Суханову не столь мрачным. И впрямь ведь. Атомные электростанции, которым он отдал двадцать лет жизни, — это и есть та самая «жесткая», вынужденная энергетика, с ее активным и зачастую вредным воздействием на внешнюю среду обитания человека. Космос, привнесенный в земные условия.
