А Скиба подошел к бригадиру, обнял его за плечи и в этот миг почувствовал, что молодая, упругая сила и уверенность стоящего перед ним рабочего парня как бы передаются ему, умудренному жизнью, но изрядно уставшему человеку.
— Ну что же, — сказал инженер-капитан первого ранга, — смотри, Миша, не подведи!
— Не подведу, Иван Васильевич, будьте уверены! — с благодарным чувством сказал Перцев и, все еще смущенный, вышел из каюты.
Когда Татьяна, работавшая ткачихой на фабрике, вернулась со смены домой, муж ее, Александр Захарович, которого она привыкла звать просто по фамилии — Рыжов, и четырехлетний сынишка Петька возлежали на красном ковре.
Подперев голову руками, Рыжов выразительно читал лежавшую рядом, книгу, а Петька завороженно слушал.
Татьяна залюбовалась картиной. А больше всего малышом.
«Какая кроха, а что-то себе понимает», — подумала она.
Муж и сын не замечали ее. Татьяна тихо стояла у раскрытой двери, прислушиваясь к чтению.
— «И согласно некоторым… — читал Рыжов. Голос его был прочувствованный, выразительный, с назидательной интонацией. Видно было, что он не просто читает, а как бы впитывает текст, — …он не оставил никакого сочинения… Каллимах же знает, что он открыл Малую Медведицу, о чем сообщает в ямбах так, — говорили, что он указал созвездие Повозки, руководствуясь которым плавали финикияне…»
«И впрямь дивное дитя!» — удивлялась Татьяна, глядя на сына и не отреагировав на текст.
И вдруг расхохоталась.
Малыш вскочил и с радостным визгом побежал к матери.
Рыжов-отец сел на ковре и виновато уставился на жену.
Татьяна все еще смеялась, прижимая к себе сына, а сама думала, глядя на мужа, какой он у нее невидный, низкорослый, тщедушный, рыжеватенький. Лицо круглое, плоское, густо загорелое от сварки. Глаза вот только большущие, серые, и высокий задумчивый лоб…
Сама-то она другая — крупная, раздалась после замужества и превратилась в дородную русскую женщину.
И не то чтобы с некоторых пор стала Татьяна стесняться мужа. Пожалуй, этого не было. Но досаду частенько ощущала. Особенно когда невзначай кто из подруг скажет про Рыжова насмешливое слово.
— Вот читаю про Фалеса Милетского, древнего человека… Ученый, шибче некоторых теперешних, — сказал Рыжов виновато.
— Какого еще Фалеса? — разочарованно спросила Татьяна.
Понял Рыжов, что не принята женой его увлеченность, встал с красного ковра и ушел в другую комнату, захватив книгу.
Книга была об античных философах. Наткнулся на нее Рыжов в библиотеке случайно, когда сдавал очередной зарубежный детектив. Видит — лежит в стопке сверху. Почти что новая. И надпись золотым по зеленому ледерину: «Античная философия. Фрагменты и свидетельства».
