— А потом? — Метелев смотрел на него, и ему становилось весело. — Ты сколько классов закончил?
— Шесть и седьмой коридор… Интерес пропал…
Видно было, что вопрос об образовании несколько смутил машиниста.
— А ты учись, — сказал Метелев. — Вот тебе и перспектива.
— Учусь. Экстерном прямо в десятый. Сидю на уроках… С алгеброй туговато… А так, что ж — можно впольне… Но все же долго это… — И оживился. — Вот у мене вопрос. А можно апосля турбины сигануть враз к вам на пульт? А?.. И управлять за всю АЭС?..
Игошин смущенно рассмеялся:
— Хватил, Толя!
Метелев тоже рассмеялся и сказал, что подумает. Гриднев немного сник, но все же сказал, что «впольне могет это дело изучить, пусть допустют только…».
Спускаясь вниз, Метелев, по инерции еще ощущая веселость после разговора с Гридневым, думал:
«А что? Вполне даже может быть, что старина Анатолий Петрович прав. Поднять надежность оборудования, станции в целом — и добро пожаловать! Атомщик Гриднев с восьмиклассным образованием — в управленцы, за пульт атомного гиганта! А что! Вполне! Восемь классов и четко отработанные навыки. Ничего страшного! Еще как будут работать! Зато сколько гордости, каков запас до «кризиса», потенциал доверия… А голове инженера впо-олне можно дело и посложнее поручить. Среднему образованию — динамику отлаженного процесса, высшему — динамику неизвестности!.. Вот тогда будет дело!..»
Он невольно вспомнил аккуратность и дотошность Гриднева в деле, удивляющую порой оперативность при отличном качестве исполнения и… этот живой, пытливый блеск глаз…
«Молодчина, Анатолий Петрович! Так держать!..»
4
Он подошел к боксу сепараторов, откинул два барашка и с силой потянул на себя многотонную чугунную дверь, которая служила биологической защитой. Оглушило грохотом несущегося по трубопроводам пара. Здесь же находились главные дроссельные клапаны атомного реактора, на которых срабатывался перепад в тридцать атмосфер, что и создавало основной тон шума, напоминающего грохот реактивных двигателей.
«Ну и ревет!» — подумал Метелев, поморщившись, как делал всякий раз, когда посещал этот бокс.
Он врубил подряд три выключателя, но загорелась всего лишь одна двухсотваттная лампочка.
«Сгорели… — мелькнуло у него. — Немудрено в этом пекле…»
Метелев прошел метровый порог и ступил ка металлическую рифленую площадку, от которой круто вверх через сплетения трубопроводов и оборудования уходила сварная металлическая лестница. Все тело его сразу охватило сухим жаром. Одежды не чувствовалось, словно его сразу раздели догола и он попал в сухую парилку. Пытался вспомнить, сколько же показывало на лагометре (регистрирующий прибор) по сепараторному боксу. Кажется, восемьдесят градусов…
