— У, ч-черт! Проклятая, соблазняет…
В тупике коридора, в комнате, выгороженной для дежурных по реакторному блоку, старший слесарь основного контура Игошин принимал экзамен по технике безопасности у машиниста питательных насосов реактора Гриднева.
Игошин, стройный, сухощавый, с маленьким птичьим лицом, встал и начал докладывать. Метелев слушал, думая, сколь точен и аккуратен этот парень, в недавнем прошлом, по службе во флоте, старшина турбинного отсека атомной подводной лодки. Если уж Игошин прошел по тракту основного контура и боксам, то после него можно не ходить, он не упустит самой маломальской мелочи. Все тщательно опишет и, если сможет, устранит своими силами. Веки у Игошина воспалены, черные большие, чуть выпуклые глаза блестят, щеки запали, подбородок скошен, большой широкий лоб на этом, как казалось Метелеву, очень экономно собранном лице господствующе преобладал.
— Ладно, Виктор, хорошо… — остановил его Метелев. — Давно с обхода?
— С полчаса, — ответил Игошин и, заглянув в оперативный журнал, поправился: — Сорок две минуты назад… — и улыбнулся, не обнажая зубов.
— Ну добре. Я тоже пройдусь, — сказал Метелев и, подойдя к ТИССу (прибор для замера бетта-активности), замерил активность на бутсах. Стрелка лениво поползла вправо. По три тысячи распадов на каждой подошве… Он снял датчик и померил сверху — фон…
— Мне с вами? — спросил Игошин.
— Не надо, — ответил Метелев и пошел к выходу.
Но тут Гриднев тронул его за рукав:
— Разрешите, та сазать, Виталь Иванович…
Метелев оглянулся. Гриднев стоял, сунув руки в карманы замусоленного белого комбинезона, отдаленно похожий на Буратино — такой же хохолок на макушке, такой же упрямо вздернутый, чуть покороче, правда, нос, очень выразительные горящие бусинки глаз. Весь малюсенький, настороженный какой-то. По причине малого роста голова всегда задрана вверх и немного задорно наклонена вправо.
— Та сазать, вопрос накопился… Таво… Кумекаю насчет одного здеся… Перспектива, значит… Ответ не дают… Они вот смеются… — кивнул он в сторону Игошина.
Игошин улыбается и отходит в сторону.
— Ну что у тебя?
— Я, значит, машинист питательного узла… Ну пусть… Значит, та сазать… Выучил я здеся все… Скучаю…
— Но ты же на машиниста турбины готовишься.
— Ну да… Оно конечно, готовлюсь… Буду… А куда ей деться?.. Буду… А потом? А?.. — Гриднев еще сильнее нагнул голову к плечу. Бусинки глаз выражали не то чтобы смятение, но озабоченность — это точно. И к тому же несколько поблекли.
