В цепи, перебивая друг друга, галдели:
- За Чумака - такого фрица? Нема дурных.
- Так что ж, Чумаку погибать?
- Тикать надо.
- Гляди, утикешь, когда на мушке держат.
- С пулемета тогда обоих. Все одно...
Ананьев то садился, то вскакивал и все время ругался. Но все же на что-то надо было решиться. После минутного колебания комроты снова обернулся к высоте.
- Пулемет ко мне! - приказал он.
- Пулемет - к командиру роты! - передал по цепи Щапа, и тут же под насыпью появился маленький узкоглазый Батурбаев с заряженным РПД в руках. Подбежав, он взобрался на откос, и Ананьев с безучастным, каменным видом выждал, пока тот укреплял перед ним на бровке пулемет. Наконец Батурбаев щелкнул затвором, определяюще взглянув на высоту, подвинул хомутик прицела, планка которого круто поднялась вверх - до цели оказалось довольно далеко. Пулемет был готов, боец отстранился, уступая место командиру роты. Автоматчики умолкли.
Вдруг Ананьев закричал:
- Ты что мне его суешь? Сам не умеешь?
Батурбаев сконфуженно переморгнул узенькими щелочками глаз.
- Умею, товарищ командир. Почему не умею?
- Умеешь! - передразнил комроты, вытягиваясь за пулеметом. Он полежал недолго, будто даже прицелился, и опять встал, опершись об откос. Пальцы на его широкой руке едва заметно подрагивали. - А он исправный?
- А как же! Исправный, товарищ командир.
- Где же он, к черту, исправный! - закричал Ананьев. - Он грязью забит!
Батурбаев виновато сковырнул с приклада присохший комочек грязи.
- Убирай к чертовой матери свой драндулет! - прокричал Ананьев к отвернулся. Батурбаев с готовностью подхватил пулемет и сбежал вниз к канаве.
Слава богу, пронеслось в мозгу, хотя неисправность пулемета вряд ли что меняла в положении Чумака, который по-прежнему оставался на краю гибели, разве что теперь не от своей пули. Там, на склоне, прождав, видно, положенное время и не получив ответа, немец-конвоир стал пятиться назад, как и раньше, прикрываясь Чумаком. Еще минута - и они отдалятся настолько, что будут уже вне досягаемости нашего огня.
Ананьев, мучительно что-то решив, вскочил на ноги.
- Цветков, давай фрица!
Цветков послушно подтолкнул фельдфебеля, тот несмело еще поднялся и с готовностью запрыгал на одной ноге, падая рукой на откос. Ананьев повернулся к переводчику:
- Шнейдер, отвести! Разменять и с Чумаком назад!
Что-то похожее на вздох облегчения пронеслось над дорогой, и хотя многое еще было не ясно и не решено, тем не менее появилось ощущение, что главное в этом деле принимало благополучный оборот.
