– Гидеон, в твоем изображении я получаюсь такой кроткой и мягкой… как будто я сидела и тихо плакала все время, что ты обвинял меня в том, что я женила тебя на себе колдовскими уловками, – укоризненно произнесла она.
– Да уж, ты не молчала… извергалась, как небольшой вулкан, верно? – Он кивнул, вспоминая их яростные перебранки и то, как они потом мирились.
– И еще извергнусь, если ты не будешь осторожнее. – Калли вызывающе подняла подбородок. Хотя с тех пор, как они расстались, она ведет монашеское существование, пусть не думает, что она тряпка, о которую можно вытирать ноги!
– Вот и хорошо, потому что другую тебя я бы не потерпел. – У него на лице появилась мальчишеская улыбка, от которой у нее внутри что-то дрогнуло.
– Значит, нет никакой нужды меняться, – сказала она.
Неужели она в глубине души уже согласна на то, что может (если он хорошенько попросит) согласиться начать все сначала?! Нет, она не хочет быть удобной женой, наряженной и надушенной, готовой угождать своему господину и повелителю в брачной постели и производить на свет законных наследников! Если они в самом деле снова будут жить вместе, они должны быть равноправными партнерами. Однако он выглядел таким самодостаточным, словно уже ни в ком не нуждался, и меньше всего в жене, которая хочет требовать место в каждой сфере его жизни, куда ей удастся проникнуть.
– Что случится с Рейной, если мы по-прежнему будем жить врозь? – отрывисто спросила она. Ей стало горько при мысли о том, что придется жить с ним ради огромного наследства; даже холодный чай не смыл горечь во рту. – По-моему, тебя признают наследником и без меня.
– Возможно, я наследник по закону, но настоящая наследница – ты.
– Но ты любишь Рейну, и никто, кроме тебя, не сумеет содержать поместье так, как ты.
– Ты могла бы, если бы захотела.
– В суде меня просто высмеют. Я твоя жена, поэтому все, что мое, – твое.
– А что, если принц-регент решит оспорить мои права на основании старых сплетен и недостаточного фамильного сходства? Ты ведь понимаешь, почему наши предки так хотели нас поженить? По крайней мере, когда мы сбежали, мы просто хотели поскорее обвенчаться и ничего другого в виду не имели.
– Надо было быть умнее, – с грустью ответила она.
Ее муж смотрел в окно на очередное безоблачное утро с таким видом, словно его, несмотря на жару, била дрожь.
– Да, действительно, – произнес он наконец сдавленно.
– Не сомневаюсь, дедушка Соммерс хотел, чтобы мы были счастливы. – Она словно перебрасывала узкий мостик от тогдашних юных влюбленных к нынешнему времени.
