Я не обернулся.
— Не спишь? — спросил он. — Почему?
— Так, — сказал я. — Не спится.
— A-а, есть захотел? — сказал он.
Он сел рядом со мной, положил сигарету в пепельницу и стал отщипывать пальцами кусочки котлеты, которую я держал в руке, и задумчиво класть себе в рот.
— Как дела в школе? — спросил он.
— Ты уже спрашивал, — сказал я.
— Ах, да-да, действительно, я забыл. Голова кругом идёт, всё думаю.
— Ты поэтому и не спишь?
— Да.
— А о чём ты думаешь?
— О работе.
— Что, неприятности?
— Нет, не то слово. Просто неполадки.
— Может, ты необщительный?
— Кто — я? Да нет. Я общительный, и это здесь вообще ни при чём, потому что, хоть работа и новая…
— Ты, как и я, новичок, — вставил я.
— …но люди всё равно знакомые. Ты ведь знаешь, я тыщу раз летал сюда в командировки. Здесь дело в другом.
— А в чём же дело?
— В установке. У нас одна установка не получается. Ты вряд ли поймёшь, но установку можно собрать так и эдак, в зависимости от того, из чего мы будем первоначально исходить. То есть — существуют два пути. Какой выбрать?
— Выбери один какой-нибудь.
— А второй куда деть?
— Ну, выбери второй.
— А куда мы денем первый?
— Выбери оба, — сказал я глупость.
— Я понимаю, ты шутишь, — сказал папа. — Только мне-то не до шуток.
— Выбери путь, который лучше, — сказал я.
— Они оба хороши. Совершенно одинаковые. Мы считали.
— О! Придумал! — сказал я. — Конечно, если они совершенно одинаковые, эти пути.
— Что? Что? Говори скорее!
— Киньте монетку, — сказал я.
Он вздохнул и сказал:
— Это не по науке. Я съел у тебя всю котлету. Ну, я пошёл спать.
И он ушёл из кухни.
Я погасил свет и ещё немного посидел в темноте, глядя на дождь за окном, потом тоже пошёл досыпать.
Папа не спал. Я заглянул в щёлочку их с мамой комнаты: горела настольная лампа, папа сидел в пижаме за столом со своей специальной линейкой в руке, и что-то бормотал, и стукал этой линейкой себя по носу.
— Громов, — сказала учительница географии, и все, кто сидел впереди меня, обернулись и стали смотреть на меня, да и те, кто сзади, я думаю, тоже. Но я почему-то не шевельнулся.
— Ну, Громов. Что же ты? — снова сказала учительница, и только тогда я встал, хлопнув крышкой парты.
— Здесь! — сказал я.
В классе зашумели, а кто-то хихикнул, потому что смешно было говорить «здесь», — просто меня вызывали отвечать урок.
Но я никуда не шёл, а стоял на месте.
— Ты можешь отвечать урок? — спросила учительница. — Хотя это не обязательно, потому что ты новенький, да ещё опоздал к началу учебного года.
