Вернулся он лейтенантом и уже навсегда Гарри. И он уже ни за что не хотел учиться. Две недели он лежал на кровати, уставившись в потолок, мало ел, а когда встревоженная Этель спрашивала «Что? Вус эрцех?», отвечал: «Все в порядке, мама. Дай мне только прокрутить заново все это кино». То, что он называл «кино», была его война — от призывного пункта до самолета из Дюссельдорфа — страх, мечта выспаться, гибель друзей, кровь, оторванные конечности, разбрызганные мозги… Гарри понимал, что таковы условия этой игры человеческой. А то, что ставку этой игры он до сих пор не знает, означало только, что его использовали, как фишку, как разменную монету.
Досмотрев «кино», Гарри позвонил к одному из первых заказчиков отца Джозефу Марчику: «Мистер Марчик, вам не нужен в работу только что вернувшийся молоденький лейтенант, недоучка из Беркли?». Мистер Марчик мог бы его послать куда подальше, но только не в эти дни, когда еще были «герои спасшие мир от фашизма», а главное — когда в Голливуде каждый день крутили трофейную хронику из гетто и концлагерей, где людей скашивали во рвы, где дымились печи крематориев, вокруг которых лежали горы детской обуви. Еврею, прошедшему всю войну и победившему, мистер Джозеф Марчик отказать не мог и он принял лейтенанта, как родного сына.
Тем более, что своих сыновей у 62-летнего Джо не было, была дочь от давнего брака и внучка — семнадцатилетняя воспитанница ешивы. Он редко с ними встречался: в его мире им делать было нечего, да и для него возвращение в прошлое было пыткой.
Вначале, конечно, Джо тщательно разглядел красно-рыжего, носатого, в общем, не шибко красивого лейтенанта, хмыкнул и сказал: «Ну, в актеры тебя явно не определишь. Придется тебе, парень, поработать у меня в компании. Тяжким трудом будешь добывать себе хлеб насущный».
Джозеф Марчик был владельцем самого крупного в Голливуде артистического агентства. Для лицедеев «фабрики грез» он был бог и царь, который только и мог привести тебя за ручки к продюсеру и сказать: «Вот, Джонни, я нашел как раз то, что тебе в этом фильме надо. Почему? Ну рассуди здраво: фактурный юноша, публика его уже запомнила по «Долине печали»… Помнишь эпизод с белой лошадью? Ну так это тот самый парень — вполне сгодится теперь на вторую роль. Я же понимаю, Гэмбл сожрал у тебя весь бюджет. А тут парень неизбалованный…» Только он и мог подойти с тобой к кастинг-режиссеру, показать ему твое портфолио, присовокупив: «Мы тут, в нашей студии сняли парня в чем-то подобном, глянь…»
