— Пойду проведаю, как там в казармах, — сказал Николай Григорьевич. В распахнутой шинели он уже направился к двери, но жена стала на пороге.
— Да ты всерьез или шутишь, Коля? Не спавши, даже не умывался — и в казарму? Успеешь, ложись–ка отдохни.
Она упрямо настояла на своем и почти насильно стащила с его плеч шинель. "А впрочем, чего горячку пороть? — подумал он, чувствуя, как расслабли за бессонную ночь мускулы. — Отпуск у меня еще не кончился, можно и отдохнуть".
Спать Шмелев все равно не лег.
Он принес из сеней дров, наколол сухой щепы и растопил облицованную кафелем печь. Сидя у огня, он с мягкой улыбкой поглядел на жену, сказал:
— Надо бы нам новоселье справить.
— Успеется, — отозвалась Катя. — Меня беспокоит, есть ли рынок близко. За картошкой надо сходить, за овощами…
— Гм… Да у меня этого добра на всю зиму припасено. Капусты целая бочка.
Екатерина Степановна взглянула на него с притворным удивлением.
— Кто это для тебя постарался? Вижу, пошаливал тут… без нас…
— Было кому… — улыбнулся он, разглядывая свои руки с давними сухими мозолями.
— И обеды, скажешь, сам себе варил?
Николай Григорьевич подошел к ней, неожиданно поднял на руки, весело покружился по комнате.
— Да будет тебе, Коля!
— Я же по тебе извелся… — сознался Николай Григорьевич.
Поутру Алешка побежал на улицу и скоро вернулся, весь взмокший, с глазами, полными радости.
— Ой, здесь так здорово! Лес кругом, снегу полно. Я одного командира видел, обещал мне гильзы дать. Можем, говорит, из винтовки научить стрелять. Разрешишь, папа?
— Рано тебе такими вещами баловаться. Увижу, уши отдеру, — строго заметил отец.
Алеша обиженно скривил губы.
— И бинокль не дашь? А в письмах обещал…
Усмехнувшись, Николай Григорьевич сказал:
— Бинокль хоть сейчас бери, на стене висит.
Алеша пошарил глазами по комнате и от радости захлопал в ладоши. Подбежал к двери, снял с гвоздика бинокль и тотчас стал нацеливаться окулярами на вещи в комнате, на окно, откуда открывался захватывающий, полный голубизны и солнца простор.
— Мама, что я вижу! Ты только погляди! — воскликнул он, подавая ей бинокль. — Речка вон. А подальше лес, такой большой, весь в белом!
— Этот лес для самой охоты, — отозвался Николай Григорьевич. — В нем белок тьма. И даже кабаны водятся.
— Какие они, страшные? — спросила Света.
— Очень. Бывает, что и на огороды, прямо к дому подходят. И клыки у них во какие! — Он присел на корточки, изобразил на пальцах клыки. Она вскрикнула, и тотчас прыгнула к нему на шею.
