Больше часа плутал Гребенников по лесу в поисках подвижного лагеря. То и дело останавливался, чутко слушал, не раздастся ли где голос, но, кроме свиста ветра да треска ломающихся сучьев, ничего не улавливал. Лес стоял сумрачный и холодный, внизу, под деревьями, земля была голая, снег задерживался на верхних ветвях и лежал на них тяжелыми ворохами.
Просека, на которую он напал, вела в другой конец леса. Вдоль порубки, как из трубы, тянул сквозной ветер, и в его дуновении Гребенников вдруг почуял запах дыма. Это так обрадовало, что он прибавил шагу и скоро на полянке между елей увидел бойцов. Составив винтовки в козлы, они ютились у костра.
— Принимайте к себе. Замерз чертовски! — сказал Гребенников.
— Садитесь, товарищ полковой комиссар, — пригласили бойцы.
Он присел на корточки и скоро почувствовал, как иззябшие пальцы рук, стоило немного подержать их у огня, защемила легкая, приятная боль. А спину холодил поддувающий сзади ветер. Холод пробирал до костей и бойцов, которые молча жались у костра.
— А где же капитан Семушкин? — спросил Гребенников.
— Окопы проверяет, товарищ комиссар, — ответил сержант Костров.
— Так–так… Гляжу, спасенье только у костра. А как же с ночлегом устраиваетесь?
— Кто как сумеет.
— Чем укрываетесь?
— Во всех видах одна вещь служит нам, — пряча усмешку в глазах, ответил Костров. — Мы в таких случаях вспоминаем старую притчу: "Чем, солдат, укрылся?" — "Шинелью". — "А что постелил?" — "Шинель". "А что в головах?" — "Тоже шинель". — "Сколько же у тебя, солдат, шинелей?" — "Да одна!"
Бойцы посмеялись.
Кто–то принес охапку сухих веток, начал бросать их в костер, и, сердито потрескивая, они запылали жарким пламенем. В котле, подвешенном на двух толстых рогулинах, начала ворковать и пениться вода.
— Каша убежит. Держи, Степан, — послышались насмешливые голоса.
— У нас котел привязан, никуда не денется, — спокойно ответил Бусыгин и стал помешивать деревянной ложкой.
Не прошло и получаса, как котел был составлен на снег. Начали есть пшенную кашу. Она слегка попахивала дымком и зеленой, сгоревшей на быстром огне хвоей. Отведал каши и Гребенников. За эти короткие минуты он успел сродниться с бойцами. "Какие ребята! Мороз им нипочем, на снегу спят… Да, живет в нашем народе дух сурового мужества!" Потом с сожалением представил: вот надвинется ночь, потухнет костер, останутся тлеть головешки, и бойцы укроются одними шинелями, сердясь и на лютую непогодь, и на свою трудную службу…
