Через год Пелагея принесла ему дочь. Игнат загорюнился, узнав, что народился не сын, но бабка–повитуха утешила: дочка–то вылитый папаша, и, стало быть, наречено ей быть счастливой. Назвали ее Верочкой.
Не суждено было Игнату пожить и со второй женой. Через три года при новых родах скрючили Пелагею тяжелые схватки… И в родильный дом Игнат довез ее мертвой.
Наталья была на семь лет старше своей сестры, но с годами эта разница сглаживалась.
"Ишь как вытянулись", — думал Игнат о своих дочерях, находя, что только в одном они разнились — в характере. В отличие от Веры, очень доброй и кроткой, Наталья обладала веселым, даже отчаянным характером: ей не стоило труда залезть на дерево и выбрать из гнезда грачиные яйца; частенько ввязывалась она в драку с ребятишками, и в конце концов те стали просто побаиваться ее. С начала лета и до осени, когда школа была на замке, Наталья работала в поле, подчас не уступая взрослым, умела и на коне верхом ездить, и подавать снопы на дроги… Бывало, дивились женщины, как она одна отбивалась от парней снежками или, поджав колени, мчалась с горы на ледянке. Несмотря на замужество, она и теперь почасту ходит на посиделки к подругам или танцевать в клуб. Вот и сегодня — не успел еще свернуться по–зимнему короткий день, как Наталья стала прихорашиваться перед зеркалом.
Игнат смотрел на нее придирчиво, а Наталья, догадываясь, что отец опять будет удерживать, подошла к нему и с мягкостью в голосе спросила:
— Чего ты, батя? Сердишься?
— Сидела бы дома.
— Почему?
— Нечего гулять да лясы точить. Чай, не вольная…
— Прямо уж и повеселиться нельзя? Сиди, как затворница… Я на часик, ладно? — И чувствуя, что отец не станет больше перечить, тихо выпорхнула из дома.
В клубе между тем народу собралось много. На стульях, расставленных подковой в зале, сидели парни и девушки. Среди них были и те, кто, несмотря на зимнюю стужу и дальность, пришли из соседних деревень Выселок, Дубовки. У входа пожилые женщины в платках, повязанных узелками на подбородке, щелкали семечки, нет–нет да вздыхали, глазея на молодежь.
Наталья попала в самый разгар веселья. Три балалаечника и гармонист восседали на хорах и усердно играли, то и дело оглашая высокие своды озорными припевками.
Возбужденная, вся пылая, Наталья чувствовала себя какой–то легкой и радостной, танцевала до упаду. Никто не приметил, как она неожиданно захромала и, еле дойдя до скамейки, села. Ощущая острую боль в ноге, Наталья сняла туфлю, провела по подошве рукой.
