Шучу, конечно. А может, и не шучу. Люди разные. Мне кажется, находятся и такие женщины, которые с удовольствием гуляют и ездят на Мальдивы с «папиками». Ну и пусть. Каждому свое.
Возвращаясь же к вопросу, мужчине над внешностью стоит работать, мне кажется, ровно в той степени, чтобы отличаться от обезьяны. А не стремиться приблизиться к женской красе, как смазливые Бэкхем, Бибер или Брэд (все на «Б» почему-то получились…)
Если ты хорош в том, что делаешь, никто не заметит, что ты – тщедушный, носатый и в очках (вспомните Вуди Аллена). Если у тебя прекрасное чувство юмора, ты умный, то можешь быть низким, полным и старым (Жванецкий, например).
Если ты готов делать все от тебя зависящее для своей семьи, тебе простят и узкие плечи, и лишний подбородок. Если ты держишь слово, никто не заметит, что у тебя кривые зубы. Если ты внимателен к своей женщине, можешь сколько угодно носить очки.
Мужская красота – не в пропорциях лица и тела, не в белокурых локонах, не в чувственных губах. Она в другом. Она в добрых глазах, в сильных и надежных руках, в точных движениях мастера своего дела, в крепких объятьях после долгой разлуки, в его пиджаке на твоих озябших плечах.
А потому каждый мужчина может быть прекрасен. Иногда видишь эти пары – она красотка, а он какой-то неказистый, и думаешь поневоле: ну как так? Ответ, мне кажется, в этом. Только она знает, какой он на самом деле красивый.
Мне кажется, Родина должна быть маленькой. Городок или деревня. Непременно на отшибе, вдали от больших дорог.
Туда хорошо возвращаться, когда ты вырос и возмужал. С эдаким смешанным чувством превосходства и нежности. Превосходства – потому что все стало таким маленьким! Совсем не таким, как в твоей памяти. Нежности – потому что все немножко потрескалось, просело, обветшало. И от этого ласково щемит где-то возле сердца.
Маленькая Родина проста и понятна.
В этом дворе я гонял в футбол и разбил мячом окно. Под этим деревом я впервые поцеловал девочку. Вот здесь, на углу, я бежал и разбил коленку.
А еще там обязательно должен быть дом. Дом, где вырастили, воспитали, выкормили и откуда отпустили тебя в большой мир твои родные люди.
Мой тесть любит повторять, что деревянный дом живет столько же, сколько и его хозяин. Умирает человек – умирает дом. Но не всегда это так.
Да, дом врос в землю, покосился, поскрипывает, покряхтывает половицами. Дом состарился, он уже не тот. Но дом все помнит.
Дом полон звуков. Здесь плач ребенка, сердитый окрик матери, тихие разговоры и шумные застолья. Неумелые пальчики по черно-белым клавишам, а за двойным деревянным окном – заунывная песня вьюги…
