Но не бросать же его.
– Яйцо не вырони, – напомнил оборотень, осторожно подходя ближе.
Палок ломать не стали. Обошлись ртами Синеглазки. Воткнули в землю короткий, протянули Ивану длинный – и вместе вытянули.
Дальше шли уже без клубочка, просто на полуночь. Овдотья Кузьминишна говорила, что живет ее старшая сестра в землях навьев, у реки Мезени. Она, Мезень-то, конечно, река большая, но делать теперь нечего, придется искать так.
С Ивана капала вода, в сапогах хлюпала грязь. Поляница и даже оборотень держались от него в нескольких шагах – и княжичу было обидно.
Он же не нарочно провалился! Он же из лучших побуждений!
– Сапожки мои ненаглядные… – бормотал себе под нос Иван. – Испачкал я вас в болоте окаянном…
– Ничего, отмоешь, – хмыкнул Яромир. – А то разувайся, ходи как я.
– Да холодно же босым! – возмутился Иван. – Дивлюсь я тебе, как ты так умудряешься!
– Привычку надо иметь, – пожал плечами Яромир.
Он и в самом деле привык сызмальства. Это братке Бречиславу хорошо – у него обувь в копыта обращается, вместе с одежкой. Он постарше, поопытнее – умеет вместе с сапогами перекидываться. А Яромир так и не выучился – ну да ему и так неплохо.
А болото тянулось и тянулось. День к концу подошел, вечер настал, за ним и ночь наступила. Было в этом тумане жутковато и при свете солнечном, а во мраке вообще страшно стало. Вдали что-то выло. Со дна темных вод поднимался беззвучный зов трехсотлетних сомов.
Ночевали вполглаза и вполуха. На страже стоял в основном Яромир – ему спать почти и не требовалось.
Синеглазка же сразу подлезла Ивану под бочок и принялась рассказывать, какая замечательная у них будет свадьба, да как лепо они заживут опосля. Иван вяло отговаривался, что нужно вначале Кащея победить, не время сейчас.
Наутро однако он нашел и свои достоинства в женатой жизни. Поляница, даром что богатырка, бабой оказалась работящей. Проснулась прежде всех, выстирала Ивану одежду и даже вычистила сапоги. Отыскать в болоте бочаг с чистой водой оказалось непросто, но Синеглазка трудностей не убоялась.
Скатерть-самобранка накормила всех толокняной кашей и блинами с вязигою. Ивану до смерти хотелось еще и чего мясного, но он уж убедился – у самобранки свое разумение, ей не прикажешь и не упросишь. Что считает нужным, то и подает.
И где берет все эти кушанья – неизвестно. Может, с чужих чьих столов ворует, мало ли.
Болото сменилось сушью, перешло в густой ельник. Под тяжелыми колючими лапами снег еще лежал, кое-где – так целыми сугробами. Яромир снова обернулся волком и повез на себе уже двух людей.
