— У него и его братвы есть амбиции и определенная предпринимательская жилка. Миллер требует от них полной преданности. Если я наеду на них, все они наедут на меня. Начнется война, а это хреново для бизнеса, да и для города хреново, — задвигает Тайрон, и Фрэнк Бегби понимающе кивает. Тайрон всегда пестовал извращенное чувство гражданской ответственности. Старые эдинбургские бандиты добились в прошлом таких успехов, потому что сумели перерасти свой статус, влившись в респектабельное деловое сообщество и сведя до минимума показное насилие. В целом они избегали перестрелок и борьбы за сферы влияния из биографий «Настоящее преступление» с их исповедями, взаимными обвинениями и последующей сериализацией в «Дейли рекорд» — все это отличало их соседей из Глазго. Местные были надежными, благоразумными и авторитетными. Они вербовали яркие таланты с районов, но пресекали появление любых настоящих банд с этих окраин, давили всякого, кто мог позариться на городские рынки.
Франко понимает, что новая контора, не игравшая по старым правилам, стала бы для них большой головной болью.
Тайрона прессуют и на другом фронте.
— Этой новой «Полицией Шотландии» заправляют глазговские, по сути это старая стратклайдовская полисыя, но они прут на нас жестче, чем перли лотианские легаши, царствие им небесное, — объясняет он, а потом заговорщицки смотрит на Франко. — Но человек со стороны… как ты щас… ну, в общем, ты не пожалеешь. Поквитаешься за сына, выручишь меня, заработаешь бабла и очистишь родной город от очень вредной заразы. Ты ж разобрался с Крейгом Лидделом… с Охотником… — поправляет себя Тайрон и улыбается. — Значит, и Антона укатаешь.
— И еще я отмотал за это нехилый срок. Я завязал с этой хуйней.
— Та полиции поебать, если кто ни то завалит Антона, — презрительно фыркает Тайрон, поднимая бутылку виски.
— Я встал на путь исправления, — говорит Франко с каменным лицом.
Тайрон будто снова его не слышит.
— Двадцатидвухлетний односолодовый, — объясняет он, щедро разливая виски по толстым бокалам эдинбургского хрусталя. Миниатюрной гильотиной на стойке обрезает пару гаванских сигар, а затем их подкуривает. Протягивает бокал и курево Франко, и тот смотрит на них, потом на Тайрона. — У тебя все равно осталась склонность к насилию, видно по глазам. Пей до дна, — приказывает Тайрон, чокаясь.
Фрэнк Бегби смотрит на него с беглой улыбкой.
— Я ж говорю: встал на путь исправления, — повторяет он, роняет сигару в бокал, где та с шипением гаснет, и поднимается с кушетки.
