— И-и, красавчики!
Дорога узкая, лесная. То хлестнет по лицу сосна, то зацепит дуб, наклонивший свои ветви чуть ли не к земле. Дятел, вцепившись острыми когтями в ствол дерева, деловито стучит по коре. Долетает воркованье диких голубей. Безуспешно попытаться увидеть их. Невидимые, сидят они не то на дубе столетнем, не то на сосне с густой, непроницаемой кроной.
— Был у нас, товарищ начштаба, в отряде партизан Алексей Анисимов, — начал рассказывать Балахонов. — Сибиряк, огонь парень. Смелый, ловкий. Звание старшего сержанта имел. Из немецкого плена попал к нам в отряд в декабре тысяча девятьсот сорок второго года. Никого не боялся. Возле местечка Скрыгалово напали на нас фашисты. Поле чистое. Конники спешились, а Анисимов — хоть бы что. Сидит верхом на лошади, из автомата строчит, кулаком грозит гитлеровцам. Ну и парень!.. Залегли мы и дали бой. Тогда Анисимов больше всех гитлеровцев уложил. Автоматчик он добрый и пулеметчик лихой…
Дорогу преградила небольшая речушка. Балахонов отпустил чересседельник, отвязал повод, и лошади начали жадно пить. Отряды благополучно переправились на другую сторону. Снова дорога, извиваясь, повела в глубь леса. Разведчики спешились и скрылись в кустах. Подошла головная колонна партизан отряда имени Кутузова. В повозку подсели радист Григорий Стенько и комиссар бригады Роман Лукьянович Лин.
А Балахонов продолжал:
— Сердце у него такое. За товарища — в огонь и в воду. Последней махоркой, бывало, поделится. В обиду дружка не даст. А к гитлеровцам у него большая была ярость. От них и смерть принял. В одной деревне погиб. Там мы гитлеровцев и полицейских громили. Погнался он за офицером, в плен хотел его, гада, взять, а офицер под ним коня убил. Другой бы вернулся, а Анисимов пешим стал того офицера ловить. Гнался, гнался за ним. Потом упал. Мы к нему подбежали, а Анисимов уже мертвый лежит. В диске автомата ни одного патрона не осталось…
Повозка прыгает по корням, которые, выбившись из земли, как удавы, легли на поверхности. Кроны деревьев сплелись между собой, образуя густую завесу. Словно в сумерках, идут партизаны все дальше и дальше.
Лесное озеро. Тихая вода, камыши. Желтые корзиночки лилий. Веет от всего этого сказочным, сонным царством. Пахнет мхом, сыростью, прелым деревом.
— И-и, красавчики! — привычно гикнул Балахонов, и кони нерешительно ступили с берега. Колеса сразу погрузились в воду.
— Ничего, доеду. Дальше похуже болотца будут, — улыбаясь, подбадривает Балахонов.
