Где-то там гиппопотам | страница 45
– Меня очень даже касается.
– Тебя? – прогрохотал иглобрюх, раскачиваясь все сильнее. – Это ты всерьез? Не уверен, не уверен. Конечно, нужны твердые доказательства, прежде чем начинать действовать, – надеюсь, это понятно?
– Доказательства? Какие еще доказательства?
– Я могу тебе помочь. Что написано пером, не вырубишь топором, как говаривал Хамфри. Видишь вырезку из газеты на каминной доске? Там, за венецианской лодочкой? Возьми ее! Скорее! Констанция может вернуться в любую минуту.
– Это же воровство, – запротестовал Бен.
– Тогда просто одолжи, – посоветовал иглобрюх. – Не дрейфь, малыш! Прочти и перескажи маме.
– Постараюсь…
– Торопись, в воздухе пахнет чем-то нехорошим. У меня иголки покалывает, и это не просто из-за грозы.
Бен достал свернутую в трубочку вырезку – старую, пожелтевшую от времени. Развернул ломкий листок и застыл от удивления. Молодая пара с маленьким ребенком снята на фоне яхты. Женщина на фотографии – определенно его мама.
– Но нас с мамой там не было, – вырвалось у Бена.
– Констанция убеждена, что были. Она чуть с ума не сошла, увидев эту заметку. Думала, вы все погибли. Без сомнения, пчелы знали, что это не так. Поисковый отряд провожал лодку, и пчелы видели: вас там не было. Они прочесали весь город, пока не нашли тебя – ты преспокойно жил под чужим именем. С тех пор мы ждали, пока ты вырастешь…
– Вовсе это не чужое имя, – возмутился Бен. – Это мамина фамилия.
– Ты тоже Гарнер-Ги. Сам же почувствовал, как только пришел в музей. Разве музей не говорит с тобой? Он же твой – твой, и только твой, – а скоро станет ничей, потому что долго не просуществует. Даже на добротных пчелиных продуктах Констанция еле-еле тянет и полагается лишь на судьбу. Она потеряла надежду. Кто ее осудит – держать на плечах целый музей, в ее-то возрасте. Она слишком стара, чтобы осваивать новые технологии. А они необходимы. Мы уверены: она справится, если будут помощь и хоть какие-то основания поверить, что музей не умрет… И тут появляешься ты. Ты – наша последняя надежда. Главное – не слушай Леона с его бутылкой. Уверен, такой глупости ты не сделаешь теперь, когда увидел настоящее доказательство.
Бен уставился на газету. Он хотел объяснить, как получилось с бутылкой, но в эту самую минуту послышались шаги Констанции.
– Прячь скорее, она идет, – просвистел иглобрюх.
Бен сунул вырезку в карман, к бутылке. Вдвойне виноват! Когда Констанция внесла поднос с чаем, Бен уже снова сидел на зеленом диване. Уши у него пылали. Бен опасался, что на голове теперь не уши, а два ломтя свеклы.
