— Почему ты говоришь «могли»? — спрашиваю я. — И о каких деньгах речь? Ты думаешь, у меня есть деньги на это дело?
— На это дело много не надо, — говорит Узи. — Мы могли начать с пяти тысяч шекелей и уже сейчас настричь купонов на пятьсот. Но мы не начали. Знаешь что? — забудь; чего это я тебя напрягаю. Это я, я не начал. Хотя в глубине души я знал четко и ясно, как младенец знает, что мама всегда его будет любить, — НАСДАК пробьет один и пять.
— Есть мамы, которые бросают младенцев, — замечаю я.
— Может быть, — бормочет Узи, — но только не мама-кукареку. Говорю тебе, мне надо было вложить туда все свои деньги, а я предпочел подождать. И знаешь почему? Потому что я лузер.
— Ты не… — начинаю я, но Узи уже несет:
— Ты посмотри на меня, мне тридцать пять, а у меня ни единого миллиона нет.
— Ты же мне всего неделю назад говорил, что у тебя на бирже играет больше миллиона, — говорю я.
— Шекелей, — пренебрежительно фыркает Узи. — Что такое миллион шекелей? Я тебе про доллары говорю. — Узи печально проглатывает последний кусочек круассана и запивает его остатками диетической колы. — Ты посмотри вокруг, — говорит он. — Прыщавые дети, которые мне кофе подавали в пенопластовых стаканчиках, работая на стартапы, которые я же и придумал, теперь ездят на «мерседесах», а я вожу двести пятый «пежо», как подполковник какой-то.
— Кончай ныть, — говорю я. — Поверь, многие жизнь бы отдали за то, чтобы с тобой местами поменяться.
— Многие? — злобно усмехается Узи. — Какие это многие? Многие уволенные в Сдероте? Многие прокаженные в Индии? Что с тобой творится, Дади? Внезапно ты стал доволен своей судьбой? Кажется, этот твой развод совсем тебя расплющил.
Мы с Узи знакомы лет так с трех. Времени прошло много, а изменилось мало. Узи говорит, что и тогда я постоянно себя жалел. Когда дошло до старших классов, я только и делал, что мечтал о подружке, а Узи уже тогда хотел поймать жизнь за хвост. Летом он организовал детский лагерь. Бизнес-план был прост: Узи делился с детьми половиной денег, которые ему платили родители, а взамен дети помалкивали о том, что он не придумал для них никаких занятий — только бросил на траву рваный футбольный мяч и раз в два часа давал им попить из фонтанчика. Сегодня у Узи уже есть собственная квартира, жена — бывшая секретарша из дутой компании, где он когда-то работал, и толстенькая дочка — вылитая он сам.
— Если мы сейчас разведемся, — говорит Узи, — она получит половину. От всего. И это потому, что перед свадьбой я разнюнился и не заставил ее подписать брачный контракт.
