— Пойдём, Дэвид, — сказал отец, потянув мальчика за руку, — Вернёмся в отель и оставим этих людей.
— Я не пойду! — пронзительно крикнул мальчик, — Я не хочу уходить! Я хочу, чтобы они отпустили её!
— Ну же, Дэвид, — сказала мать.
— Брось это, пацан, — сказал мальчику волосатый.
— Вы ужасный и жестокий! — закричал мальчик, — Вы вес ужасные и жестокие!
Высоким и пронзительным голосом он бросал эти слова в толпу, и никто из этих сорока или пятидесяти взрослых людей, стоящих на пляже, даже тот, с волосатой грудью, не смели ответить ему.
— Почему вы не позволяете уйти ей назад, в море? — кричал мальчик, — Она же ничего вам не сделала! Отпустите её!
Его отец выглядел смущённым, однако ему не было стыдно за сына.
— Он просто помешан на животных, — сказал он, адресуя свои слова толпе, — Дома у него есть почти все виды животных, живущих под солнцем. Он говорит с ними.
— Он любит их, — добавила мать.
Несколько человек уже зашуршали ногами по песку, В толпе уже ощущалось лёгкое изменение настроения, появилось чувство некоторой встревоженности, даже стыда. Мальчик, ему было не более чем восемь или девять лет, уже перестал бороться с отцом. Тот всё ещё держал сына за руку, однако больше не сдерживал его.
— Отпустите её! — взывал мальчик, — Дайте ей уйти! Уберите верёвку и дайте ей уйти!
Он стоял, очень маленький и прямой, лицом к толпе, его глаза сверкали, как две звезды, а ветер развевал его волосы. Он был прекрасен.
— Мы ничего не можем сделать, — мягко сказал отец, — Пойдём отсюда.
— Нет! — резко крикнул мальчик и в этот момент он неожиданно рванул и освободил своё запястье из отцовской руки. Как пуля, он бросился через пляж к перевёрнутой черепахе.
— Дэвид! — закричал отец, рванувшись за ним, — Стой! Вернись!
Подобно игроку, бегущему с мячом и уворачиваясь от столкновений, мальчик бежал сквозь толпу, и единственным, кто бросился ему наперерез, был рыбак.
— Не подходи к черепахе близко! — закричал он, прыгая к быстро бегущей фигурке, — Она разорвёт тебя на куски! — заорал рыбак, — Сто-о-й!
Но было уже поздно, мальчик подбежал прямо к голове черепахи. Та увидела его и её огромная голова быстро повернулась к мальчику.
Крик его матери, полный боли и отчаяния, почти вой, взлетел в вечернее небо: — Дэвид! — плакала и кричала она, — О, Дэвид!
И в следующее мгновение мальчик бросился коленями на песок и обхватил руками старую морщинистую шею чудовища, прижимая её к своей груди. Щека мальчика оказалась прижатой прямо к голове черепахи, а его губы шевелились, шепча какие-то ласковые слова, которые никому более не были слышны. Черепаха стала абсолютно неподвижной. Даже её гигантские лапы-ласты перестали молотить воздух.
