Многие бойцы в интервью частенько говорят о желании разорвать противника, что бой для них — всегда последний, что они готовы умереть ради победы и прочие красивые вещи, для Моаны бывшие пустым звуком. Тронься головой какой-нибудь репортер и возьми он у Моаны интервью — ничего такого он бы не услышал, так как для Моаны это было простое рабочее состояние. Чего говорить о том, что очевидно? Кому это интересно? Он бы ответил, что хочет заработать — и все.
А два странных старца продолжали с интересом смотреть на Моану из первого ряда. Лица их окаменели, но глаза горели просто черным огнем. Они видели, наконец, своего.
Таец же, назовем его так, хотя тайцем по национальности он не был, а кем был, никто не знал, вился вокруг Моаны, аки змий, но тот лишь поворачивался вслед за ним, стойко снося хлесткие удары. На долю секунды таец забылся, и ее хватило на единственный короткий удар Моаны, угодивший прямо в подбородок. Нокаут.
Четвертый боец пострадал просто за свою глупость. Или жадность. Любой человек, который не готов был умирать, никогда бы не встал в клетке к Моане в этот момент. Но люди не умеют думать. Увы, увы. А если умеют, то редко о том, о чем стоило бы. Они чаще мыслят. И до добра это, чаще же, не доводит. Четвертому противнику Моана просто кинулся с места в ноги, согнувшись, прошел под ударами, схватил того под колени и, выпрямляясь, тяжко впечатал бойца головой и верхней частью спины в пол.
Моана остался в клетке. Вокруг бушевал ад. Выли все, выли, как псы на гоне, кидались на сетку, трясли ее, махали руками, но удивительное дело — даже среди проигравших сейчас не было никого, кто не восхищался бы этим человеком по кличке «Литой».
В раздевалке Джекки тут же отсчитал Моане положенные деньги, которые тот спокойно сунул в карман джинсов, что успел надеть. В душ он не пошел, он не любил общие души и собирался помыться, вернувшись к себе.
— Моана, — спросил Джекки, когда их шофер довез седоков до обиталища новой сенсации оклендского дна, — а тебя вообще можно нокаутировать? — Разумеется, вопрос он задал, уже выйдя из машины и провожая Моану ко входу в кафе.
— Разумеется, — спокойно ответил Моана, — окажись в клетке мой папа, будь он жив и моих лет, то снес бы мне башку одним ударом.
— А ты не подумал, рыбак, что среди них мог оказаться кто-то, кто бьет не хуже твоего папы?! — Снова озверел Джекки, денек у него выдался непростой.
— Я смотрел, кто входил в клетку. Моего отца среди них не было, — ответил Моана, пожав плечами.
