Как же тяжело… Эвмена заполнило ужасное чувство тоски и одиночества… Боги… Он вспомнил это чувство — он уже испытывал его, и этот взгляд, полный жалости… Она знала. Она всё знала. Ярость заполнила царя до краёв — почему она не предупредила? Она могла намекнуть, она могла дать понять…
— Где этот командир? — хрипло спросил Эвмен.
— Рядом, в комнате.
— Веди. Вы — со мной, — махнул рукой Эвмен своим соратникам.
Командир был привязан к широкому столу — без одежды, видимо, чтобы никак не убил себя.
— Ну что же, олигарх. Ты тоже проиграл, — начал Эвмен.
— Да ладно? Знаешь, царь, и твою жёнушку, и твоих детишек не раз и не два пропустили по кругу! — яростно заорал в ответ командир, — впрочем, ты и сам это должен был заметить!
— И всё же ты проиграл… Аристей, Ишпакай.
— Да, царь? — хором отозвались они.
— Я хочу, чтобы он очень долго мучился. Очень. Недели, может, месяцы… Пусть физически прочувствует то, что у меня на душе. Эстарх, за мной!
— Куда мы, царь?
— К оракулу. Захвати всех соматофилаков.
— Есть, царь.
* * *
Загнанные практически насмерть кони из последних сил скакали вперёд — вот показалась внешняя ограда священной рощи с охраной, Эвмен, не сбавляя скорости, вытащил меч и рубанул ближайшего — остальное доделали скакавшие следом соматофилаки. Все уже знали, что надо делать — солдаты распределялись по дорогам и тропинкам, вырезая всё живое — они все были виноваты, все! Конечно, соматофилаки не понимали, зачем они это делают, но ослушаться никто не решался…
Когда все, до кого добрались, были перебиты, дело уже перевалило за полдень. Эвмен, как только охрану храма вырезали, а жрецов загнали внутрь, приказал заваливать его со всех сторон хворостом.
Через несколько часов дело было сделано. Эвмен, с зажжённым факелом в руке, подошел к входу в храм. Там стояла оракул. Всё такая же прекрасная, как в тот день, когда он с ней в последний раз виделся…
— Царь… — полилась её нежная речь.
— Заткнись, лживая ты тварь!
— Разве я в чём-то солгала тебе, царь?
— Во всём! Ты знала! Ты знала, чем всё это закончится, и даже не намекнула мне! Даже не попыталась сказать!
— Я не могла, царь. Тогда боги не приняли бы твоих условий…
— Да зачем мне всё это нужно? Царство? Величие? Зачем?! Я делал это ради своей семьи!
— Такова воля богов, царь…
— Да неужели? А ты их уста?!
— Ты и сам это знаешь, царь… Я всего лишь инструмент в их руках. Я не принимаю решений, я сообщаю о них смертным.
— Ты могла попытаться сказать мне!
