Наперекор Судьбе | страница 32



— Что?

— Война.

— Я не собираюсь…

— А о тебе никто не говорит, Эвмен, с таким государством начинается кровавая война. Война всех соседей — уничтожение и выжигание — да-да, отравленных свободой людей будут без пощады уничтожать, сын. Те, кому всё же посчастливится остаться в живых, будут обращены в рабство. Вот какова будет цена нашего поражения. Аристократы не потерпят подобного «солнечного» государства, оно будет разжигать постоянные восстания на их земле, нет, завоёвывать ты ничего не будешь — области сами начнут откалываться от соседних с Пергамом государств, этого будет более чем достаточно для того, чтобы настроить против Пергама и царей. И если сначала на нас просто обрушится страшная экономическая блокада, и под страшной я подразумеваю действительно тяжёлую блокаду — не чета той, что нам устроило кольцо полисов сейчас, то отделение пограничных областей уже приведёт к войне. На нас навалятся мощнейшие государства Азии и Европы, и я не вижу особой возможности выжить в таких условиях.

— Об этом я не задумывался… — ответил Эвмен, он был немного ошеломлён — о таком он действительно не думал, таких последствий он не видел.

— Подумай, сын. Будет так, как ты скажешь — я поддержу тебя. Сейчас мы ещё можем дать задний ход — уничтожение местной аристократии в захваченных полисах дело нечастое, но вполне обычное. Просто посадим в этих городах пергамских. Тем более что в Эфесе у тебя было моральное право их уничтожить…

— Я не готов дать ответ сейчас, отец…

— Я не тороплю, обдумай всё хорошенько, через пару дней скажешь. Ты с женой-то встречался?

— Ещё нет…

— Так какого… Ты ко мне пошёл сначала?

— Государственные дела…

— Пара часов в государственных делах ничего не решают, иди, она так ждала тебя…

— Всё, тогда я ухожу.

— Уходи-уходи, — пробормотал Атталос, уже уставившись в бумаги.

Выйдя из кабинета, Эвмен наткнулся на стоящую неподалёку жену. Да, она не считала какие-либо свои дела важнее мужа… стратег почувствовал, как краснеет от стыда. Аргираспиды дипломатично смотрели в коридор, словно не замечая возникшей неловкости. Эвмен подошел к Кахине, не зная, с чего начать…

— Здравствуй, муж, — да, даже нормально пообщаться на чужих глазах было невозможно, ох уж этот этикет…

— Здравствуй, жена, — ответил Эвмен, и, подхватив её под руку, повел в личные покои — чтобы можно было поговорить с глазу на глаз.

Да, слишком часто, к сожалению, мы понимаем, сколько для нас значат наши родные слишком поздно. Эвмен стал принимать жену как должное, да, он её любил — что было нечасто для царской четы, она любила его, но годы стирают чувство важности человека, особенно, когда он всегда рядом, как бы парадоксально это не было. И сейчас он это внезапно понял… В тридцать лет Эвмен всё ещё не имел наследника — первенец погиб при рождении, второго, мальчика, унесла эпидемия, не жалевшая ни простолюдинов, ни богачей, ни царей… Впрочем, для царской четы возраст ещё вполне вменяемый.