Он говорил ровно и сухо, но изможденное лицо было полно такого страдания, что все замолчали.
И только священник, захваченный фашистами с оружием, сказал со вздохом:
— И господу богу подчас нелегко разобраться, кто святой, а кто подлец.
Вечером в камеру привели еще семерых. Они ничего о себе не сообщили, не назвали и своих имен. Лишь один из них сказал: «Потом познакомимся, если сумеем остаться в живых».
Макар Никитович попытался разглядеть его, но чуть слышно застонал и сжал кулаки…
Перед рассветом в коридоре послышались крики:
— Прощайте, товарищи!
Из камер выводили приговоренных к расстрелу и вталкивали их в автофургон. Оставшиеся в камерах провожали товарищей стуком в двери и стены.
На пороге камеры появился немец:
— Мазай!
С нар быстро поднялись трое заключенных.
— В этой камере один Мазай.
— Я Мазай! — одновременно ответили трое. Четвертый, поднявшись с нар, сказал:
— Спасибо, друзья, но не надо.
— Как знать, Макар, может быть, еще сутки, и наши тебя выручат? Не спорь, оставайся.
Старый рабочий шагнул к двери. Его опередили двое других, но их решительно отстранил Макар Никитович.
— Прощай, Макар, — глотая слезы, сказал старик Вавилыч.
— Прощай, Макар, — эхом отозвались другие…
* * *
…Рассказывают, что один из тех, кого расстреливали в ту ночь, остался жив и, тяжело раненный, к утру очнулся во рву, куда фашисты сбросили трупы. Раненый дополз до дороги и спрятался в канаве. Увидев проходивших мимо женщин, он обратился к ним за помощью. От него и узнали, как погиб Макар Мазай. Женщины сообщили о смерти Мазая работникам совхоза, а те передали скорбную весть знакомым ильичевцам.
Рассказывают также, что женщины перенесли раненого в один из ближайших домов, своих имен они не назвали, чтобы избежать мести гитлеровцев. В этом доме раненый и умер через несколько часов. Перед смертью он повторил свой рассказ о том, как везли Мазая на казнь и что происходило у противотанкового рва.
…Мазая втолкнули в автофургон последним, когда там уже стояли, сидели и лежали все те, кто был обречен на расстрел в эту ночь.
В фургоне было темно, но Мазая узнали, когда он появился в дверях, освещенный фонарями конвоиров.
— Эх, все ж добились проклятые фашисты, не будет Мазая, — сказал кто-то горестно.
— Другие будут, — ответил Макар Никитович.
— Давай, Макар, поговорим, как нам со смертью побороться, предложил стоявший рядом плечистый человек. — Может, когда будем выходить из фургона, вырвем у немцев автоматы?
