«Ненависть выжгла слезы. В ту ночь и старые и молодые клялись насмерть бороться с оккупантами. Еще каждый из нас дал себе слово — не допустить восстановления завода, не давать гитлеровцам стали».
На следующий день партизаны распространили в поселке листовку, посвященную памяти сорока трех большевиков.
«Подумай, что ты сможешь сделать для нанесения ущерба врагу», — говорилось в ней.
Полицейские обратили внимание: каждый проходивший мимо места расстрела сорока трех наклонял голову. Нескольких прохожих схватили и допросили, но ничего от них не добились.
У некоторых арестованных нашли списки расстрелянных на базарной площади.
— Видимо, среди них были ваши родственники? — спросили в полиции рабочего Лобко.
— Все они мои родственники, — ответил он.
Об этом сообщал в донесении шефу полиции Шаллерту один из агентов. В этом же документе говорилось: к месту расстрела неизвестные лица систематически приносят цветы. «Удалось задержать одного девятнадцатилетнего жителя, приносившего цветы».
Шаллерт требовал найти подпольщиков, повесивших Язвинского:
— Мы заставим их раскаяться на публичном суде. Развязать им языки сумеем.
Вскоре из разных отделений полиции поступили донесения:
— Убийцы Язвинского арестованы. На допросе они сознались в преступлении.
Однако «исполнители приговора» над Язвинским в своих показаниях противоречили друг другу, указывали различные места казни. Нетрудно было понять, что полицейские выбивали признания из арестованных, которые Язвинского и в глаза не видали.
Шаллерт приказал продолжать поиски партизан, а тех, кто давал ложные показания, велел расстрелять «за введение следствия в заблуждение».
«Мазай повсюду». — Сердце ветерана. — Тайник с оружием
Днем шефу полиции Шаллерту донесли, что Мазая заметили на Новотрубной улице. Агент проследил его до поселка Сартана, но Мазай сумел скрыться в одном из переулков. Позже его снова вроде бы видели на Новотрубной. Туда кинулась группа полицейских. Один из них спросил проходившего по улице молодого рабочего, не попадался ли ему Мазай.
— Мазай здесь повсюду, — убежденно сказал парень. Этот ответ, как потом утверждал полицейский Никитин, сбил с толку патрульных и заставил их зря метаться по кварталу.
Только позже гестаповцы узнали, что встреченный ими молодой человек — сварщик термического цеха Николай Пащук — был одним из руководителей подпольной вооруженной группы.
Полицаи решили прочесать Новотрубную и соседнюю улицы. Обыск начали с крайнего дома. На первом этаже был задержан молодой бородач, объявивший себя монахом. Он уверял, что бродит по городу с «богоспасительными» целями:
