Он знал рабочих, пытался вызвать их на разговор о том, что творится в Мариуполе и на заводе, что слышно о положении на фронтах. Как бы невзначай Язвинский заводил речь о судьбе скрывавшихся в юроде коммунистов, расспрашивал, где могут находиться Мазай и его друзья. Но его собеседники уклонялись от ответов, обычно сводили беседы к одному — к голоду в Мариуполе.
— Конечно, триста граммов хлеба для работающего и сто граммов для члена семьи — маловато, — разглагольствовал Язвинский. — Но кто виноват? Хлеб-то наши колхознички прячут от немецких войск. Что предлагает колхознику германское командование? Берите землю, становитесь единоличным хозяином, трудитесь прилежно и богатейте. А колхозники бубнят свое: «Привыкли работать в коллективе». Ну, чего они ждут?
— Может быть, они ждут своих? — ответил ему собеседник.
— Каких это «своих»?
По доносам Язвинского несколько неосторожных собеседников были арестованы. Ильичевцы смекнули, в чем дело. Провокатора стали избегать. Он попросил гестаповцев в дальнейшем не торопиться с арестами посетителей его квартиры:
— Так вы всех разгоните. Редко ко мне стали заходить, — жаловался предатель.
Фашисты решили помочь Язвинскому и доставили на его квартиру бидон спирта и несколько мешков картошки:
— Действуйте активнее, вызывайте на откровенность и записывайте, что пьяные будут говорить.
Эта затея чуть было не стала роковой для фашистского прислужника. Собрал Язвинский гостей, угостил их, завел разговоры. Но гости спели несколько русских и украинских песен, прослезились и… принялись бить хозяина. Пришлось ему спрятаться у соседей.
Как-то Язвинский заглянул к одному из приятелей Мазая.
Семья «пировала»: ели картошку в мундире. Гостя пригласили к столу.
— В немецкой столовой это блюдо называется «бомб а ля Сарданапал», — пояснил Язвинский, очищая кожуру картофелины.
— Вы там бываете? И не опасаетесь… будущего? — спросили его.
— А вы думаете, Германия здесь временно? — взорвался Язвинский. — На наш век Германии хватит! Опасаться надо тем, кто осмеливается уклоняться от работы на заводе.
Никто ему не ответил. После долгого молчания Язвинский доверительно шепнул хозяину:
— Истинные друзья Макара должны спасти его от гибели. Надо предупредить Мазая.
— О чем предупредить? — суховато поинтересовался хозяин.
— О том, что только добровольная явка избавит его от расстрела. Мазая вот-вот схватят, как Пузырева и Толмачева.
На следующий день Язвинский задержался в цехе до вечера. К нему подошли какие-то люди:
