Лодка тихо стукнулась о какое-то препятствие. Сэм остановил мотор и направил в воду прожектор.
Синими, осветленными водой Манчака, глазами, смотрел на них утопленник. Не из тех, что не достались аллигаторам. Это был чернокожий, сейчас, правда, скорее, пепельного цвета. Рот его был перекошен, словно в крике ненависти и боли, а на шее красовалась обросшая тиной колодка. Раб.
Жуткий грохот разорвал тишину над Манчаком. Белый стрелял, на сей раз вытащив свою чудо-гаубицу из сумки. Утопленник, завертевшись от удара пули, ушел под воду.
— Это тебе был привет от Манчака, чувак, а ты и обоссался, — удовлетворенно сказал Самюэль.
— Я стрелял не в него. Я стрелял в колодку.
— За каким хуем?! — Поразился негр.
— Он искал свободу. С колодкой на шее человек свободным быть не может. Вот и все. Еще дебильные вопросы есть? Или ты собрался поведать мне, что ученые по сю пору не в курсах, отчего это жмурье времен правления на Юге французов, выглядит так, словно только что из морозилки? И почему их не едят аллигаторы? Да все просто, как задница младенца — аллигаторы едят только то, что принадлежит им. А эти — эти принадлежат Манчаку. Человек, которому достало прыти сперва сорваться от хозяина, предпочтя болото, а потом вырваться из рук Манчака ко мне, стоит сорока баксов.
— Э?
— Патрон для моего ружья стоит сорок баксов в магазине, — пояснил белый, снаряжая ствол новым патроном. — Мне они достались подешевле, но не суть.
— Ты истратил сорок баксов для выстрела по деревяшке прошлого века? Чтобы отпустить на волю давно утонувшего негра?
— Позапрошлого, — поправил его белый. — Да.
— Ты ебнутый, — благоговейно прошептал Самюэль.
— Да, — снова согласился белый, — но твой беглый прапрадедушка бы меня оценил.
— Маршруты для туристов совсем кончились, «снежок», — порадовал белого парня Самюэль минут двадцать спустя.
— Наконец-то. А до того что кончалось?
— Для кур, — напомнил Самюэль.
Белый снова закурил и уставился во мрак.
Некоторое время они плавно шли по воде Манчака. Самюэль старался не думать о том, что лежит под ними. Или — что может лежать. Или — что может всплыть. Не со дна. У Манчака нет дна. Есть только его история, да и то с тех лишь пор, как сюда, на свою голову, пришли люди.
Сидевший на носу белый вдруг поднял руку, указывая ей прямо перед собой. Самюэль приподнялся и увидел, в сдвоенном свете огромной луны и прожектора, у дальнего к ним островка, странно светящуюся лодочку.
— А это что еще за чертовщина? — Буднично спросил белый. Негр в ответ громко и долго выругался.
