— Ну, бывает. Ты ведь тоже подыхаешь.
— В смысле?
— В прямом. Ты что, серьезно думаешь, что вписавшись в такой блудень, как ночной поход на настоящий Манчак, вернешься живым?
— Ты хочешь меня убить, «снежок»? — Поинтересовался капитан, незаметно протягивая руку к своему дробовику.
— Не дергайся, ниггер, я снесу тебе чердак прежде, чем ты вытащишь свою базуку из чехла, — обнадежил его белый. — Нет, я не собираюсь тебя убивать. Просто из таких блудняков нет выхода. Если ты не понял, это уже не совсем тот Манчак, по которому ты катаешь куриц и ссыкливых мягкозадых фраеров.
Снова, незаметно для себя, пропустив мимо ушей «ниггера», Самюэль огляделся. Белый прав. Что-то начинало неуловимо меняться, но он не сумел бы сказать, что именно. Просто на них надвигался тот самый Манчак, который он так упорно рекламировал и навязывал туристам, пока тем не начинало мерещиться, что так и есть. Но в такие моменты он никогда не видел его сам. Болото и болото.
— Ну и что делать будем?
— Да ничего не будем, дальше пойдем. Манчак еще даже не начался толком. В конце концов, я сюда для этого сюда и приехал, а тебя сюда никто силком не волок.
— Черт, «снежок», а ты прав, — рассмеялся неожиданно Самюэль, — ну, посмотрим, что будет дальше. Слушай, мужик… После той пальбы, что ты устроил намедни, меня так и подмывает спросить кое-что, хоть этого делать и нельзя.
— Можно, мне все равно, — утешил его белый.
— Ты что — профессиональный убийца? Только по-чесноку, а, мужик?
— Нет, — просто ответил белый.
— А ты убивал в своей стране?
— Да, — сказал белый.
— И чего? — Несколько непонятно спросил его Самюэль.
— Да ничего. Просто в один прекрасный день я понял, что все эти дебильные законы той страны, где я жил, не про меня писаны. Даже в вашей ебаной Америке, ворвавшись в твою чертову халупу, или хижину, или любую ссаную дыру, которая принадлежит какому-нибудь мистеру Смиту, я могу быть уверен, что ее владелец сделает из меня сито и скормит собакам, а власти скажут ему, что он был прав. И отправят к психоаналитику. Лечить нервы. И ты знаешь, что он прав. И я буду знать, что он будет прав, а потом, недолго, что он прав, а потом, совсем недолго, что он был прав. А самое главное, что он будет это знать, сечешь? Если он верит в Бога, то ему и ваш поп отпустит грехи. А если я сделаю это у себя дома, то я буду, для начала, как минимум год сидеть в тюрьме или находиться под следствием, которое угробит мне нервную систему и молиться, чтобы власти пришли к выводу, что я имел на это право. Если нет — мне пиздец.
