«С белыми, еби их мать, хлопот всегда до задницы, особенно черному парню», — мелькнуло в голове у Самюэля, когда он увидел, что какая-то ополоумевшая курица, призвав спутника сфотографировать сей подвиг, сунула в воду руку. В этот момент лодка как раз стояла напротив островка, о котором вел негр какой-то ужасный рассказ. Фигурировали там и аллигаторы, и трупы, и трупы аллигаторов, и прочее, но реальность оказалась проще и быстрее, в рассказе негра несколько недоставало динамики. Вода вскипела.
Огромная голова аллигатора, казалось, вызванная из бездн заклинаниями капитана, распахнув пасть, кинулась на лодку. Каждому, кто успел с борта увидеть эти жернова, почудилось, что это чудовище по его душу. Нет, не совсем. Хищник кинулся за законной добычей, которую днями, а то и неделями, дожидался тут — за жирной рукой тупой белой клячи. Ну, теперь будет тебе фотка, дурак, а вам — что рассказать, — успел подумать Франк, глядя на происходящее. Поделать тут он все равно ничего бы не смог.
…Этот белый, больше всего походивший на тех самых призраков, что алкали увидеть туристы, почитающие себя экстремалами, и умело, якобы невзначай, не для передачи, упаси Бог! — запугиваемые черным, так вот, стрелял этот белый так… Вернее, все было не совсем так.
В минуты реальной опасности что-то почти всегда случалось со зрением Самюэля. Что-то такое, что несколько раз спасало ему жизнь — картинка словно зависала перед ним, время замедлялось, а звук исчезал зачастую вообще. Причем сам он мог двигаться в это время почти что в своем обычном ритме, правда, потом оказывалось, что он здорово вымотан. Картинка поплыла, он видел, как вяло и неспешно смыкается пасть аллигатора на руке истошно вопящей идиотки (аллигатор обозначил себя чуть раньше, чем принято у них, бьющих сразу и наверняка — то ли оголодал, то ли знал, что делает), как вдруг белый, что так и сидел со своей сумкой, вскочил, одновременно кинув руку в эту самую сумку.
Над Манчаком, оглашающимся привычным, увы, для этой воды, воплем дуры-бабы, прогремел гром. Практически сдвоенный.
Замедленным своим зрением увидел Самюэль, как правый глаз аллигатора вместе с куском черепа, словно вдруг провалился внутрь его же головы, а затем верхняя челюсть его практически оторвалась, оставшись болтаться на куске мяса и кожи. Видел еще кормчий, как разорвался бок у сумки этого странного мужика, откуда полыхнуло неспешно синее пламя.
Эхо еще кидалось, словно само собой и напуганное, меж деревьев, островков и над водой, как белая дура упала на руки своему мужу, успевшему сделать отменное фото, аллигатор, убитый наповал, с развороченным черепом, погружался на дно, обеспечив сородичей свежим мясом, а белый, как ни в чем не бывало, сел на свое место, выудил из сумки ружье-двустволку, переломил, выкинул гильзы за борт, а в стволы сунул еще два патрона. Сложил ружье, убрал в сумку, ту пристроил на колени и закурил.
