— Ладно, топай, душечка, — говорит служащий. — На этот раз прощаю. Тебе повезло, что на меня попала, — другой бы не поверил!
Я ей тоже верю. Наверное, я нашел именно ее проездной. Но застенчивость мешает мне вынуть билет из кармана и отдать девушке.
Толкаемый со всех сторон, я продолжаю мучительно размышлять.
Если не отдам — до конца жизни буду терзаться: отчего не отдал? Это ведь так естественно. И в таком поступке была бы художественная симметрия. Нарушить художественную симметрию («найти» — «отдать») кажется мне ужасным кощунством.
Решение принято. Я прохожу через воротца — к облегчению маленькой толпы за своей спиной. Пассажирообращение восстановлено.
Нагоняю блондинку…
Именно в этот момент она внезапно останавливается и, воровато оглянувшись налево-направо, вынимает жвачку изо рта и вмазывает ее в плакат.
Затем у нее явно поднимается настроение, и она шагает дальше, довольно улыбаясь.
А я стою, как молнией пораженный, перед деянием ее рук.
Это большая афиша «Подружки гангстера».
Я не знал, что она тут есть. И это другая, неизвестная мне афиша. На ней Эмили сидит, положив левую руку себе на плечо, а в правой руке догорает папироска без мундштука. А прямо на носу у нее пузырится только что налепленная жвачка!
Я истерично поднимаю руку в мэриголдке, чтобы убрать срам с лица моей любимой, но нет, стоп! Я сую руку в карман, достаю проездной сучки-блондинки и им счищаю жвачку. Та отлипает не вся, на плакате видны противные жилки. Я пытаюсь убрать их перчаткой. Вроде бы получилось, но остается неприятное пятно. Пытаюсь стереть его оранжевой тряпкой, но несколько ее ниточек намертво впиваются в шершавую поверхность — и все, баста, у меня уже были подобные случаи. Это безобразие ничем не поправить. С большими плакатами не под стеклом всегда такая вот неприятность… Я сую проездной в карман и выхожу из подземки. На душе у меня тяжело. Да, я сделал все возможное. Но мне неприятно, что Эмили осталась с оранжевыми нитками в носу…
На улице пара полицейских любезничает с бездомным, нахваливая его собачку. Один из них замечает черную от грязи желтую хозяйственную перчатку на моей правой руке и провожает меня вопросительным взглядом. Не очень решительным тоном он говорит мне в спину: «Эй, вы!» Однако я ничего не нарушил — и иду как ни в чем не бывало дальше. Полицейские решают со мной не связываться.
Чертова блондинка, думаю я, щурясь на ярком солнце.
Вздорная желчная завистливая сучка! Не может спокойно пройти мимо чужой красоты и успеха!
