В полку было три рации. Одну Казубский согласился отдать, но радист, семнадцатилетний комсомолец Степка Присуха, еще не овладел своим делом. Он был заброшен в полк имени С. Лазо с первой группой военных специалистов. Но парню не повезло. Как ни бился, связаться с Большой землей не смог. Видимо, в момент приземления с радиостанцией что-то случилось.
Взять с собой радиостанцию Степки Присухи я не решился. Попытался уговорить пойти с нами другого радиста, имевшего надежную рацию. Он не согласился. Приказать ему командование полка не могло: радиостанция была прикомандирована к Казубскому на время и не подчинялась ему.
О моих хлопотах неведомо как пронюхал молодой партизан Чуприн, зачисленный к нам из штабной роты.
— Товарищ комиссар! Возьмите Степкину рацию… Хорошая она, питания много, — сказал он мне.
— А ты откуда это знаешь?
— Мне Степка говорил. И рацию показывал. Я обнаружил неисправность. Берусь устранить за два-три дня.
— А ты разве радист?
— Точно.
— Где же твоя рация?
И Чуприн поведал обычную для тех времен историю.
Работал он с разведгруппой в городе. Был замечен. За его квартирой стали следить. Старший приказал перейти в другое место, дал явку. Ночью Чуприн сложил в чемодан имущество, документы и пошел на другую квартиру. А шпик не отставал. Вот и река, пополам разрезающая город. Едва Чуприн ступил на мост через реку, началась погоня. Он перебросил чемодан через перила и сам в воду. Пришлось отсиживаться в камышах. Проблуждав несколько дней, радист наткнулся на лазовцев.
— Значит, сумеешь исправить рацию и поддерживать регулярную связь? — спросил я, когда он умолк.
— Конечно сумею!
— Хорошо. Далеко не отлучайся. Я подумаю.
Видно было, радист лихой. Но не мешало проверить.
Юденков похвалил его как автоматчика. Степан Присуха охотно согласился работать вместе с Чуприным.
Мы распрощались с лазовцами, обнялись с Казубским и Юденковым и отправились в свой отряд…
По всему чувствовалось, отряд расположился в Мутищенском лесу временно. Привыкнув жить в деревнях, партизаны еще не считали лес родным домом. Только для командира был сделан немудреный шалаш. Остальные, набросав немного еловых веток, устроились группами у костров.
Наш приход был неожиданностью для большинства. Видя, что радисты уверенно располагаются рядом с шалашом командира, ребята зашушукались, поглядывая то на Кезикова, то на меня, то на радистов.
Командир начал знакомить нас с отрядом. Я как-то сразу почувствовал особую симпатию к командиру 1-го батальона Коновальчуку. Маленький, юркий, чисто выбритый, с небольшими усиками и бородкой клинышком, он был похож на артиста, отлично игравшего роль партизанского командира.
