– А ты что делаешь, братец? – спросил Николай.
– Колеса ставлю, ваше величество.
– Превосходно! – обрадовался царь. – Я вижу, они круглые?
– Так точно, ваше величество.
– И железные?
– Какие дают, такие и ставлю…
– Но деревянных колес ты не ставишь?
– Никак нет, ваше величество.
– Очень интересно!.. – По этому поводу Николай решил поделиться уже государственными соображениями: – Давно, давно пора переходить на железные колеса! Я бы только посоветовал делать их как можно круглее! Но железные.
На помощь царю поспешил Бенкендорф:
– Господин Герстнер, соблаговолите дать пояснения.
Герстнер незаметно пожал плечами и нарисовал мелом на стене круг:
– Ваше величество, существует формула пи эр квадрат, где число «пи» можно приближенно принять за…
И Герстнер начал писать на стене «3, 145926536…»
– Безумно, безумно интересно! – восхищенно прервал его Николай. – Просто замечательно!..
Тут он, к счастью своему, заметил Машу:
– Мари!.. Здравствуйте, дитя мое! Куда вы пропали? Что же вы не заходите? Посидели бы, музыку послушали…
Герстнер, Родик, Пиранделло и Тихон раздули ноздри, заиграли желваками.
– Все некогда, ваше величество, – мягко сказала Маша. – Вот откроем дорогу…
– А, кстати! – встрепенулся царь. – Господин Герстнер! Когда же вы намерены открыть мою дорогу?
– Тридцатого числа, ваше величество. Через пять дней…
Был уже поздний вечер, когда наши измученные герои садились в линейку, чтобы ехать домой. Ждали только Родика.
Он вышел из «бытовки» – старой кареты без колес, которая служила им верой и правдой еще с начала строительства, и устало сказал:
– Поезжайте без меня. Я переночую здесь.
– Почему? – удивился Герстнер. – Завтра же…
– Тебе нужно отдохнуть, Родик, – сказала Маша. – Завтра открытие и…
– Именно потому, что завтра открытие, – я останусь здесь. Я к пяти утра вызвал декораторов из Александринского театра… К шести прибудут будочники и лоточники… К семи – кассиры и кондукторы. Оркестр Преображенского полка… За всем нужно проследить, проинструктировать, расставить по местам. Поезжайте, отоспитесь, отдохните, и к девяти я жду вас здесь. Ладно?
– Ну что ж… – неуверенно пожал плечами Герстнер.
Линейка тронулась. Маша обернулась, долго смотрела на Родика у кареты без колес…
Ночью небо было ясным и чистым. Лунный свет струился в окна бывшей кареты. Забывшись в тяжелом сне, разметался Родион Иванович Кирюхин – отставной корнет двадцати семи лет от роду…
Тихо скрипнула дверца кареты. Родик всхрапнул, почмокал губами, перевернулся на другой бок. Дверца заскрипела громче и стала открываться сама по себе. Откуда-то подул ветер…
