Притан проснулся мгновенно и с глухим рычанием схватил нападавшего. Твёрдыми, как древесина бука, руками, привыкшими давить на рукоятки плуга, давил он, прижав к себе, извивающееся тело молодого спартиата.
Мелест, перебравшись через борющихся, наугад рубанул в темноту, женский крик умолк, не успев набрать силы. Замах был слаб, тяжёлый толстый клинок лишь оглушил Тиону, не отняв жизнь, и убийца, с сопением ворочая рукояткой, вдавливал лезвие под основание горла.
Растерявшийся Архипп, стиснутый железными объятиями илота, из последних сил наносил бестолковые удары, лишь рассекая кожу на его голове. Внезапно высокий громкий крик ужаса пронзил темноту — один из нападавших неудачно схватил Аграну.
В свете вспыхнувшей в сознании молнии ощутил Притан, что это — последний крик его дочери, что тёплая жидкость, заливающая спину, — это кровь его жены, что детский всхлип и противный хруст — это гибель его маленького сына, а все вместе — это конец того, что было его семьёй, его жизнью, что было так хорошо и уже не существует больше.
Нет боли в распоротом боку, нет ударов по голове, вместо ночной тьмы — ослепительно белое пламя ярости, удесятерившее силы. Взревев, Притан вскочил с ложа, ещё туже стиснув кольцо рук, и не помня себя, впился зубами в плечо спартиата.
Тусклый свет головни, взятой из очага во дворе, позволил увидеть Лисиклу одного из своих воспитанников, повисшего в руках илота. Напрасно Мелест суетливо тыкал Притана мечом — тот не обращал на уколы внимания. Правая нога ирена скользнула в длинный выпад; в конце пружинистого броска он молниеносно, как змея жало, выпустил вперёд руку с мечом, направив остриё от нижнего правого ребра жертвы вверх, к левому плечу.
Илот вздрогнул, мёртвая хватка рук ослабла, выпустив полузадавленного Архиппа. Колени подогнулись, и мужчина рухнул на бесчувственное тело молодого спартиата, заливая его хлынувшей из раны кровью.
Лисикл обвёл взглядом небольшое помещение. Те, кого он увидел, лишь напоминали мальчишек, недавно вышедших с ним из Спарты. Теперь это были молодые волки, проверившие зубы на первой охоте. Да и сам он был похож на вожака стаи, вздыбившего шерсть над поверженным оленем.
— Помогите Архиппу, — прохрипел он Пасиону и Агию.
Юноши, вложив мечи в ножны, быстро отбросили убитого и вынесли липкого от чужой крови товарища во двор.
Теперь глаза ирена остановились на Стратионе и Менексене, вывернувших назад руки девушке. Она не могла кричать — рот был плотно забит обрывками её же пеплоса. Лисикл не столько увидел, сколько почувствовал обезумевший от ужаса взгляд. Но его хватило, чтобы разглядеть едва прикрытое разорванной материей тело, бьющееся в тщетных попытках вырваться из рук гордых своей жестокостью молодых спартиатов.
