— Что больше всего — уж позволю тебе…
Вавила продолжал стоять неподвижно с глазами, устремленными на куклу, откуда все еще слышался свист и оханье; но не только он — решительно все обитатели Рая стояли, не двигаясь, с бледными лицами и глазами, устремленными на подошедшего к дереву Демьяна с сыновьями.
Старик, остановившись против дерева, поднял жезл над головой и некоторое время стоял неподвижно.
— Что делать-то теперь? — спросил он шепотом Парамона, который склонился к его уху.
— Разговаривайте с богом — за что серчает…
— Бог, нисшедший ко мне с небеси, — заговорил снова старец дрожащим и слабым голосом, глядя на куклу, — чаю я, народ мой неразумный обидел тебя, святыня великая. О, замолчи и во гневе твоем не порази их бичами и молнией…
— Демьян повернулся к толпе и, указывая на куклу, сказал:
— Тсс… слышите, гневается бог!..
Действительно, в глубине куклы или дерева — трудно было разобрать — снова что-то завыло, заохало, засвистало.
— Помолитесь, — закричал Демьян, опускаясь вместе со своими сыновьями на колени перед куклой, но, видя, что народ стоит неподвижно, он сказал, обращаясь к толпе: — Внуки и правнуки мои, милые, не гневите бога, чтобы он вас не похлестал бичом… покорно согните колени, как я, столетний старец…
Волны ропота пробежали от одного конца в другой, народ задвигался и зашумел, а потом стали доноситься отдельные голоса:
— Один Бог — на небе. Мы не будем стоять перед куклой… Мы знаем только Бога и совесть, и вы все, кажется, шутите шутки…
— Как дальше брехать-то… — шептал в это время Демьян своему младшему сыну. — Леший разберет… Парамоша, язык вот заплетается и усталость, между прочим…
Видя, что дело не совсем удается, Парамон, сделав знак Василию, встал с колен, и оба они, взяв старца под руки, подняли его и усадили на «трон». С жезлом, торчащим над головой, Демьян сидел с важностью, поглядывая на свой народ, в то время как Парамон, повернувшись к толпе, громко проговорил, смиренно складывая на груди руки и голосом ласково-слащавым:
— Человеки, милые, добрые други, свободные, как вольные соколы, человеки Зеленого Рая…
— Свободные, свободные! — раздались голоса, и можно было заметить, что лица обитателей Рая сразу повеселели.
— Не забывай это, дядя Парамон, любезный, — громко заговорил Вавила, — и как ты самый книжный человек между нами и самый добрейший, то не откажи сказать — светопреставление началось, что ли, что нас стали, как овец, сзывать звоном, и что это за бог такой, из которого выскакивают черти и хлестают по пальцам кнутом, и зачем это вы в одежде, недостойной и смешной, и как вы, имея Бога на небе, обижаете Его, падая на колени перед деревом… На все это дай нам ответ, Парамон милый.
