— У меня было сытое детство, — сказала она. — И ты знаешь: отец мой генерал… Но не надо давить на жалость. Я не думаю, что, если человек в чем-то ущемлен, это дает ему право бить других.
— Ты правильно думаешь, — покорно согласился он. — Но я никого не бил, я отбивался… Мы идем по второму кругу. И мне снова приходится тебе напоминать, что не я напал первым. А отбиваться я обязан… даже очень обязан… Наука не богадельня, тут раз подставишься, так второй раз схарчат. И мы закроем тему.
— Закроем, — согласилась она.
Светлана и вправду попыталась забыть ту историю с защитой, и это ей удалось, потому что вскоре Кудрявый нашел общий язык с Матвеем, и они больше не мешали друг другу, а Азаматова всем приветливо улыбалась.
Светлана и сейчас бы об этом не вспомнила, не скажи Матвей, что не терпит пустых угроз. Да конечно же она знала, но ему не следовало этого говорить, она ведь не даром ест хлеб в его секторе, и если уж на то пошло, то основное дело у нее в руках, она автор магнитной модели, это ее детище, и даже если Матвей сумеет его похитить или отнять, вряд ли найдется второй в институте, кто бы мог по-настоящему совершенствовать модель дальше. Да и поздно, главные статьи о модели подписаны ею, и это не так уж важно, что рядом стоит фамилия Гуляева. Если взглянуть на дело, то не она, а уж ныне он зависим от нее, хотя и ведет сектор и он доктор наук.
— Не надо меня пугать, — устало сказала она, но, видимо, так сказала, что он все сообразил, насмешливо присел, чтобы заглянуть в глаза, и неожиданно протянул к ней сильные руки, привлек к себе, губы его скользнули по подбородку, усы кололи, и он впился поцелуем, горячая рука его прошла под кофточкой по телу. У нее не было сил сопротивляться, у нее ни на что не было сил…
Она опомнилась, лежа на тахте, ей казалось: все косточки перемолоты. Матвей ловко натягивал серые брюки, заправлял в них синюю рубаху, говорил деловито:
— Завтра я жду тебя в институте.
У нее от слабости и беспомощности кружилась голова, и она не могла ничего ответить.
— Пока, малыш!
Он приподнял руку, вышел, и через несколько секунд лязгнул стальным зубом замок двери. Этот глухой удар отозвался в Светлане, и она уткнула лицо в подушку, обессиленно заплакала. Она чувствовала, как дрябло и никчемно ее тело, как оно все разворочено, противно ей самой, и, сжавшись, словно ожидая еще одного удара, громко заплакала, с ней не бывало такого с детства, так, плача, она и заснула, не способная подняться с постели.
