Светлана не помнила, сколько дней еще они ездили по окрестным местам вместе с Дамиром. Для нее существовал только один Матвей, его осторожные, словно он боялся причинить ей боль, прикосновения к телу, его нежность, его негромкий голос. Она понимала: Дамир все знает или догадывается, но ей было безразлично. Уже в Ташкенте, когда прощались в аэропорту, Матвей улыбнулся Дамиру, сказал:
— Ну, будете в Москве, приходите. Мы вас встретим.
— Я не буду в Москве, — строго сказал Дамир.
— Ну как же так… — улыбнулся Матвей.
— Я плохо себя чувствую в Москве, — сказал Дамир. Его черные глаза смотрели непримиримо. Он повернулся к Светлане, сказал сухо: — Я вообще не люблю Запада.
Матвей рассмеялся:
— Это надо же! Где-нибудь в Париже или Лондоне Москву называют Востоком. А вы…
Но Дамир не отвечал, он смотрел на Светлану, и она увидела презрение в его глазах, и ей стало не по себе: да что это он?.. И тут же рассердилась: да какое право он имеет ее презирать, за что?! Она сама хозяйка своей судьбы, и это ее дело, только ее дело, и никакому Дамиру она не позволит осуждать ее за Матвея… Но в сухом взгляде этого подтянутого, прекрасно говорящего по-английски узбека было не только презрение, в нем было еще нечто более обидное, чему она не могла найти определения, и, может быть, поэтому она еще сильнее сердилась. «Да плевать я хотела!» — решила она… Но вот странное дело, этот черный немигающий взгляд долго не давал ей покоя. Прошло время, казалось, он совсем забылся, как и подробности той поездки, но… вдруг он вспомнился именно сейчас, когда она летела самолетом от Антона, словно где-то за окном в сером пространстве неба, над лесами, над стальными изломами рек вспыхнули черными звездами глаза, наполненные упреком, и теперь этот упрек был так яростен, что жег своей непримиримой раскаленностью.
«Как же мне теперь жить?» — подумала она, но отыскивать ответ не стала, потому что почувствовала, он уж сам обозначился в ее сознании.
Да, более всего она боялась встречи с Матвеем. Да, конечно, она знала: ее не избежать, вчера ей это удалось, потому что она моталась по всему городу в поисках защитника, а вернулась домой слишком поздно, нынче же удрала из дому чуть свет. Матвей, скорее всего, звонил не раз, он мог бы застать ее и ночью, но, наверное, жена и дочь были дома. Для себя она твердо решила: ей нужно сначала найти адвоката, — все в консультациях отнекивались, говорили, своих дел достаточно.
Она носилась по Москве, спешила, потому что знала: вот-вот на нее навалятся рабочие заботы. Надо будет забыть обо всем личном и снова думать о программах, снова искать, мучиться и находить только в этом утешение и радости. Но все это ушло, исчезло из ее мыслей, пока она была у отца в Третьякове, а потом пробиралась на свидание с Антоном…
