— Как же это можно? — внезапно проговорила Светлана. — Это же… это же неуважительно к…
Она не договорила, Дамир мягко взял ее за локоть, тихо сказал по-английски:
— У каждого народа свои понятия об уважении. У нас заглавный пункт этикета — преклонение перед старшим.
Светлана обомлела, но не от смысла услышанного и не оттого, что Дамир так хорошо, без акцента, произнес слова, — ее потрясло, что он каким-то образом узнал, что она прекрасно понимает английский.
А потом они миновали хлопковое поле, выехали на пустынную, выжженную солнцем местность с потрескавшейся бурой землей и редкими колючками. Сухая, давящая жара окутала их, воздух казался шершавым. Они перевалили через небольшой холм и увидели поселок. Светлана не сразу поняла, что удивило ее, но когда они уже въехали в пустынную улицу, вдоль которой тянулись высохшие арыки, то увидела: поселок пуст, стандартные дома разрушались, местами не было ни дверей, ни оконных рам, в воздух взметнулись стаи вспугнутых машиной птиц. В этом мертвом поселке было и здание клуба, и почта.
— Что это? — спросила она шепотом, у нее першило в горле.
— Вода, — сказал Дамир, его смуглое лицо было сухо и, как показалось Светлане, даже не запылилось, брови по-прежнему четко выступали на нем, он шел легко по твердой, потрескавшейся дороге, остановился, огляделся. — Арал скудеет. Он больше не способен напоить столько земель… Отсюда вода ушла. Арал взял ее. А думали: она не иссякнет. И построили…
— Может быть, ошиблись. И не надо было строить.
— Ошиблись, — кивнул Дамир. — Ошиблись, и уехали, и забыли. А деньги… Кто их считает?
Он сказал это без горечи, просто информируя, даже подчеркнуто информируя, и от этого сделалось еще страшней…
А вечером в городской гостинице она вымылась, из открытых окон веяло прохладой, шелестели листьями заросли тутовника, в черном бархатном небе мигали низкие шафранные звезды. И этот необычный свет, словно бы пульсируя, на краткие мгновения разрезал густую, казалось бы непроглядную, мглу, и тогда становились видны на улице очертания домов, а в арыке вспыхивали золотистые блики, но тут же исчезали.
Зазвонил телефон, Матвей сказал тихо:
— Зайди.
У него был обширный номер, горела настольная лампа, пахло дыней, на большой глиняной тарелке лежали ломтики, истекая соком, а рядом с тарелкой несколько крупных желтых персиков. Она не сразу увидела Матвея, он сидел по ту сторону освещенного пространства, но едва она сделала несколько шагов по ковру, как он возник, оказавшись возле низкого столика, и она сразу же пошла к нему, понимая, что он ждал этого…
