– Это верно. Хартманн, что скажете?
– Если вы спрашиваете моего совета, то нам следует перебить всю это подлую ораву: Гиммлера, Геббельса, Геринга. Всю преступную шайку.
Хартманн сам удивился ненависти, прозвучавшей в его голосе. Кулаки его сжались. Он замолчал, чувствуя на себе пристальный взгляд Остера.
– Мой дорогой Хартманн, всегда такой сдержанный и ироничный! Кто бы знал, что вы таите такую ярость?
Хайнц в первый раз с интересом поглядел на молодого дипломата.
– Вы говорите, что были в канцелярии сегодня вечером? – спросил он.
– Верно.
– А сумеете попасть туда завтра утром?
– Возможно. – Хартманн оглянулся на Кордта. – Эрих, как думаете?
– Полагаю, мы можем придумать какой-нибудь предлог. А что?
– Нам нужен кто-то внутри, чтобы двери наверняка были открыты.
– Отлично. – Пауль кивнул. – Я постараюсь.
– Хорошо.
– И все-таки, господа, как нам быть с Гитлером? – снова заговорил Донаньи. – Каково наше решение?
Заговорщики переглянулись.
– Это все равно что спорить о форме правления, которая будет у нас после Третьего рейха, – сказал наконец Остер. – Будет ли это монархия, демократическая республика или нечто среднее? Но как говорит пословица, прежде чем готовить кролика, надо его поймать. Первоочередная наша задача – не позволить этому безумцу завтра отдать приказ о мобилизации. Перед этим все остальное отходит на второй план. Если он подчинится нашим требованиям – тем лучше: останется жив. Если у него появится вдруг возможность сбежать, то у нас, как полагаю, не будет иного выбора, кроме как застрелить его. Мы согласны с этим?
Хартманн кивнул первым:
– Я поддерживаю.
Один за одним собравшиеся следовали его примеру, включая и Донаньи, а также Бека, который выразил согласие последним и с явной неохотой.
– Отлично, – произнес Остер со вздохом облегчения. – Вот и решено. Завтра мы наносим удар.
Дом они покидали по одному, чтобы не привлекать внимания. Хартманн ушел первым. Короткое рукопожатие с каждым, обмен взглядами, негромкое пожелание удачи от Остера, и на этом все.
Контраст между замышляемым ими насилием и спящей пригородной улицей был таким разительным, что не успел Хартманн сделать и полусотни шагов, как недавняя встреча стала казаться ему бредовым видением. Ему пришлось повторить себе ошеломительную новость: к этому часу завтрашнего дня Гитлер должен быть мертв. Это казалось таким невероятным и одновременно столь реальным. Брошенная бомба, спущенный курок, удар ножом по глотке тирана – разве мало в истории подобных примеров? На миг он представил себя молодым сенатором, возвращающимся накануне мартовских ид из дома Брута, идущим с Палатина к римскому форуму под тем же европейским небом, затянутым облаками.
