Хартманн ухватился за возможность вставить слово.
– Если по существу, я могу предоставить свежайшее доказательство стремления Гитлера к войне. – Он сунул руку во внутренний карман и извлек текст письма Гитлера к Чемберлену. – Вот ответ фюрера англичанам, отосланный сегодня вечером.
Пауль передал телеграмму Остеру, потом снова сел, закурил сигарету и наблюдал, как бумага переходит из рук в руки.
– Как вы это раздобыли? – поинтересовался Кордт.
– Относил из рейхсканцелярии в английское посольство. Сделал копию.
– Быстрая работа!
– Итак, господа, решено, – произнес Остер, закончив чтение. – В этом послании нет ни намека на компромисс.
– Оно равнозначно объявлению войны, – добавил Бек.
– Нам следует первым делом поутру передать его в руки главнокомандующего, – сказал Остер. – Если это не убедит его, что Гитлер не блефует, то ничто не убедит. Мы можем оставить документ у себя, Хартманн, или его необходимо вернуть в Министерство иностранных дел?
– Нет, можете показать его военным.
Донаньи, худой очкарик лет тридцати пяти, до сих пор выглядевший как студент, вскинул руку:
– У меня вопрос к капитану Хайнцу. Допустим, нам удастся завтра арестовать Гитлера. Что мы будем делать с ним дальше?
– Ликвидируем, – сказал Хайнц.
– Нет-нет! Я не могу с этим согласиться.
– Почему? Думаете, он хоть на секунду заколебался бы устранить нас?
– Нет, конечно, но я не хочу опускаться до его уровня. Кроме того, убийство превратит его в величайшего мученика немецкой истории. Многие поколения наша страна будет жить в его тени.
– На самом деле мы вовсе не станем трубить, что его убрали. Скажем просто, что он погиб в схватке.
– Это никого не обманет. Правда выплывет наружу, как бывает всегда. – Донаньи обратился к обществу. – Гизевиус, поддержите меня.
– Не знаю, что и думать. – Гизевиус был юрист с невинным лицом младенца. Он начал строить карьеру в гестапо, но вскоре понял, с какого сорта людьми ему приходится работать. – Думаю, лучшим выходом будет предать его суду. Показаний против него у нас наберется на папку в метр толщиной.
– Целиком согласен, – сказал Бек. – Я не желаю принимать участия в самосуде. Этого малого надо посадить под замок и подвергнуть тщательной психиатрической экспертизе. Потом его либо упрячут в лечебницу, либо призовут к ответу за преступления.
– Психиатрической экспертизе! – пробурчал Хайнц себе под нос.
– Каково ваше мнение, Кордт? – спросил Остер.
– Проблема с судом в том, что Гитлер таким образом получит трибуну. Он станет звездой процесса. Припомните, как это было после «Пивного путча».
