– Да, сэр.
– Надеюсь, мне не стоит подчеркивать абсолютную необходимость с вашей стороны не предпринимать ничего, что могло бы поставить под удар успех этой конференции?
– Разумеется, сэр.
– А когда все закончится, мы с вами поговорим о будущем.
– Я понял.
Они дошли до вестибюля. Премьер-министр обнял жену. Штат Даунинг-стрит приветствовал шефа жидкими аплодисментами. Застенчиво улыбнувшись, Чемберлен разомкнул объятия и приподнял в ответ шляпу. Лицо его горело румянцем, глаза блестели. Никакого намека на усталость. Вид у него был такой, будто он, выудив крупного лосося, вернулся с рыбалки на завтрак.
Швейцар распахнул дверь, и глава кабинета шагнул под дождь. Он остановился, давая фотографам сделать снимок, потом сошел на мостовую и сел в переднюю машину, где уже поджидал Хорас Уилсон. Свита семенила следом. Сами того не замечая, сопровождающие расположились в иерархическом порядке. Легат вышел последним, таща две красные шкатулки и свой чемодан. Передав багаж водителю, он сел в четвертый автомобиль вместе с Алеком Данглассом. Захлопали дверцы, и колонна двинулась – по Даунинг-стрит на Уайтхолл, вокруг Парламентской площади, затем на юг вдоль реки.
Никто, включая Легата, не понимал толком, с какой стати в делегацию включили Дангласса – если только не по той причине, что у него имелись дружелюбное лицо, сельский дом в Шотландии и обширные рыбные угодья на Твиде, а посему он хорошо влиял на моральное состояние премьер-министра. Мисс Уотсон настаивала, что под застенчивой оболочкой скрывается один из умнейших политиков, с которыми ей доводилось встречаться. «В один прекрасный день он станет премьер-министром, мистер Легат, – говаривала она. – Когда это случится, вы вспомните, что я первая вам сказала». Но в свой час Данглассу предстояло унаследовать отцовский титул и стать четырнадцатым графом Хьюмом, а поскольку в нынешнем веке трудно было представить себе премьера, заседающего в палате лордов, ее предсказания проходили в личном секретариате по разряду folie d’amour[21]. Сэра Алека отличали очень тонкая улыбка и забавная манера говорить – почти не разжимая губ, как если бы он практиковался в чревовещании.
После поверхностного обмена репликами о дожде и вероятной погоде в Мюнхене между ними повисло молчание. Затем, когда они проезжали через Хаммерсмит, Дангласс вдруг бросил:
– Вы слышали, что сказал Уинстон премьеру после вчерашней речи?
– Нет. А что там было?
– Пока все продолжали орать, Черчилль подошел к нему у «курьерского ящика» и заявил: «Поздравляю вас с удачей. Вам очень повезло». – Дангласс покачал головой. – Надо же было договориться до такого! Против Невилла можно выдвигать множество обвинений, можно даже назвать его политику совершенно ошибочной, но как можно было приписать эту конференцию в Мюнхене простой удаче, когда он заморил себя до полусмерти, организуя ее? – Он искоса посмотрел на Легата. – Я заметил, что вы вчера присоединились к овации.
