— Куинтон, ты не одинок, — Нова говорит, со слезами на глазах, приближаясь на несколько дюймов ближе ко мне, глядя, похоже она жалеет меня. Я хочу, чтобы она не смотрела на меня так, будет чертовски плохо, если я накричу на нее, но потом она придвигается еще ближе, ее голое колено касается моей ноги. — И, если ты поговоришь со мной, ты поймешь. Что ты не одинок. Я волнуюсь за тебя.
Изнемогаю от жара — ее тепла. Я чувствую его. Давно не чувствовал ничего подобного, и я хочу выскочить за дверь и бежать, и в тоже время хочу раствориться в ней. Не могу думать правильно. Мне нужно ее остановить. Нужно прекратить ее попытки.
— Что если я скажу тебе, что убил кого-то? — говорю, надеясь, что это то, что окончательно оборвет все связи… связь между нами, которая должна быть разорвана. — Захочешь ли ты тогда понять меня? И продолжать заботиться обо мне?
Она вздрагивает, и я думаю, что это сработало. Теперь ты боишься? Теперь ты хочешь меня понять?
— Я не верю в это, — говорит она, быстро приходя в себя.
— Но я это сделал, — говорю, понизив голос и наклоняясь ближе. — Я отнял две жизни, на самом деле.
— Не намеренно, я уверена, — похоже, ее это совсем не волнует, и это раздражает меня, потому что я не понимаю реакции. Все вокруг только и говорили, какой я мудак, как я всё испортил, сколько всего разрушил. И она просто сидит здесь, глядя на меня так, будто это совершенно нормально.
— Нет, но это все равно была моя вина, — мой голос хрипит, выдавая, как трудно мне говорить об этом.
— Не обязательно, — настаивает она и придвигается так близко, что практически оказывается у меня на коленях, спиной к приборной панели, так что смотрит на меня пристально, и я серьезно забыл, как дышать. Ощущения настолько сильные, что чувствую боль в груди, животе, сердце. Задето всё, что осталось от моей разбитой ничтожной души. — Возможно, ты думаешь, что это была твоя вина, но я знаю, что иногда винить себя — это единственный способ с этим справиться. — Она кладет руку на мою щеку, и я чувствую искру жизни внутри себя, которая, я думал, потухла уже давным-давно.
— Это не мой случай… я даже не пытаюсь, — делаю паузу, недоумевая, как она заставила меня сказать это вслух, когда даже не знает, какого хрена я говорю. Я был так закрыт в течение последних месяцев, а с ее появлением начинаю чувствовать желание жить. Перевожу дыхание, ведь пришло время вернуться к моему потоплению, чувствую болезненное покалывание от нахлынувших воспоминаний. Что значит чувствовать смерть на своих руках: кровь Лекси, моя собственная, вина — все эти воспоминанию гниют внутри меня.
