– Что?.. – начал было Финн, но тут распахнулась дверь.
Человек-цапля поманил Гильдаса:
– Выходи. Пусть парень поспит. Отправляемся сразу после Включения Дня.
Гильдас вышел, на прощанье обменявшись с Финном быстрыми взглядами. Человек-цапля бросил Финну несколько одеял, тот завернулся в них и притулился у стенки, слушая уличные крики, пение и лай.
Он замерз. Нахлынуло чувство абсолютного, беспросветного одиночества. Как там Кейро? Что с Клодией, девушкой, которую ему показал Ключ? И Аттия, неужели и она забудет его? Неужели они предоставят его собственной судьбе?
Он лег на пол и свернулся калачиком.
И тут он увидел Око.
Крохотное, под самым потолком, полускрытое под паутиной, оно не мигая наблюдало за ним, и тогда, тоже не отрывая от него взгляда, Финн приподнялся.
– Говори! – сказал он со злостью и презрением. – Может, ты боишься? Если я – твое создание, поговори со мной. Скажи, что мне делать. Отвори двери.
Немигающая алая искорка Ока.
– Ты здесь, я знаю. Ты меня слышишь. Я всегда это знал. Другие забывают, но не я. – Он встал, подошел поближе и попытался дотянуться, но Око, как всегда, висело слишком высоко. – Я рассказал о тебе Маэстре, женщине, которую убили. Я убил. Ты видел это? Ты видел, как она падает, ты поймал ее? Может, она жива и ты прячешь ее где-то?
Во рту пересохло, голос дрожал. Знакомые симптомы, но Финн был слишком зол и испуган, чтобы остановиться.
– Я убегу от тебя. Клянусь. Где-то есть место, куда я могу уйти. Где ты не сможешь следить за мной. Где ты не существуешь!
Изнемогая, весь в поту, он сел, потом прилег – накатила дурнота, закружила в калейдоскопе образов: комната, стол, лодка на темной глади озера. Он задыхался, бился, тонул в бездне.
– Нет, – бормотал он. – Нет.
Око превратилось в звезду. Красную звезду, медленно скользнувшую в его разверстый рот. И когда оно зажглось внутри, он услышал голос, слабые вздохи, приглушенный ропот вековой пыли в заброшенных залах, ощутил жар углей в самом сердце огня.
– Я везде, – прошептало оно. – Везде.
Течет моих слез серебристая нить
Вдаль по бескрайним чертогам греха.
Палец мой – ключ, чтобы дверь отворить.
Кровь моя – масло для смазки замка.
Песни Сапфика
Клодия в тревоге уставилась на голограмму.
– Что значит «посадили в тюрьму»? Вы же и так все в Тюрьме, разве нет?
На лице юноши появилась ухмылка, которая ей сразу не понравилась. Парень сидел, откинувшись назад, навалившись спиной на что-то, отдаленно напоминающее бордюр, и изучающе рассматривал ее.
