И вдруг зазвучала сирена. Кейро обернулся. Из стены раздавался мягкий настойчивый писк, а чуть повыше распахнулось Око Инкарцерона и уставилось на них.
Страж, закрывающий ворота, остановился. Крутанулся, вынимая меч из ножен.
– Так, вы не похожи на…
Кейро действовал стремительно. Удар под дых согнул стража пополам, следующий впечатал его в стену, и охранник сполз наземь. Кейро перевел дыхание, потом отскочил к панели и отключил тревогу.
– Почему ты зазвенел, а я нет? – спросила Аттия, пялясь на него во все глаза.
– Какая разница? – Кейро быстро прошагал мимо. – Может, оно учуяло Ключ.
Аттия проводила его взглядом – шикарный камзол, пышная грива волос, небрежно стянутая на затылке, – и тихонько пробормотала себе под нос:
– Тогда почему ты так испугался?
Экипаж качнулся под весом нового пассажира, и Клодия вздохнула с облегчением:
– Я уж думала, ты не появишься.
Она отвернулась от окна, и слова застряли в горле.
– Тронут, – сухо выговорил отец.
Он стянул одну перчатку и, прежде чем сесть, стряхнул ею пыль с сиденья. Потом, положив трость и книгу рядом, крикнул вознице:
– Поезжай!
Посвист хлыста, лязг упряжи – и лошади тронулись. Пока карета, скрипя и опасно кренясь набок, разворачивалась в гостиничном дворике, Клодия мысленно предостерегала себя: «Это ловушка, не попадись». Но все-таки беспокойство пересилило.
– Где Джаред? Я думала…
– Я попросил его этим утром поехать с Элис в третьем экипаже. Нам надо поговорить.
Конечно же, отец хотел унизить учителя – хотя Джареду все равно, а Элис наверняка умирает от восторга, получив такого спутника. Но обращаться с сапиентом как со слугой… Клодия не на шутку рассердилась.
Отец секунду наблюдал за ней, потом перевел взгляд в окно. Он оставил в бородке чуть больше седины, чем обычно, что делало его облик еще степеннее.
– Несколько дней назад ты спрашивала о своей матери.
Если бы он ее ударил, изумление Клодии было бы меньшим. Но через мгновение она взяла себя в руки и сосредоточилась. Очень в его духе – перехватить инициативу и атаковать. При дворе Смотритель слыл гроссмейстером интриги. Она же была пешкой в его игре, пешкой, призванной стать королевой вопреки всему.
Легкий летний дождь увлажнял поля. Приятно запахло свежестью.
– Да, спрашивала, – осторожно согласилась она.
Рассматривая сельские пейзажи за окном, отец поигрывал перчаткой.
– Мне тяжело говорить о ней, но сегодня, приближаясь к цели всей своей жизни, после стольких трудов, я решил: время пришло.
