– Я ему верю, – процедил Финн сквозь зубы.
– Тогда ты болван.
Похитители вернулись. Потащили пленников за собой, провели под аркой в стене, потом вверх по широкой сумрачной лестнице, изгибающейся влево. Наверху путь им преградила огромная деревянная дверь; в свете двух ламп Финн разглядел огромный глаз, утопленный в черное дерево. Глаз смотрел прямо на него, и на миг показалось, что он живой и наблюдает – то самое Око Инкарцерона, с любопытством изучающее Финна на протяжении всей его жизни.
Человек-цапля стукнул в дверь, и она распахнулась. Финна и Гильдаса провели внутрь, выставив с обеих сторон по охраннику.
В комнате, если это была комната, царил мрак.
Финн резко остановился. Тяжело задышал, расслышав эхо и странный гул. Все органы чувств предостерегали его: огромная пустота таилась впереди, а может, и по сторонам. Жутко было сделать еще шаг, страшно упасть в неведомые глубины. Слабые воспоминания шевельнулись в памяти: шепот откуда-то, где нет света, нет воздуха. Он попытался расправить плечи. Он должен справиться с тревогой.
Сопровождающие отступили, и Финн ощутил полную оторванность от мира – ничего не видно, не на что опереться.
И тут прямо перед ним раздался голос:
– Мы все тут преступники. Разве не так?
Тихий, спокойный голос с непонятными модуляциями. Мужчина или женщина?
– Не так, – немедленно откликнулся Гильдас. – Я не преступник, не были ими и мои предки. Я Гильдас Сапиенс, сын Амоса, сына Гильдаса, что вошел в Инкарцерон в День Закрытия.
Тишина. Затем:
– Считается, что подобных тебе уже не осталось.
Тот же голос. Или не тот? Сейчас он раздавался чуть левее; Финн посмотрел в том направлении, но ничего не разглядел.
– Ни я, ни мальчик не крали у вас, – продолжил Гильдас. – Животное убил один из наших попутчиков. Произошла ошибка…
– Помолчи.
Финн вздрогнул. Третий голос, такой же, как первые два, зазвучал справа. Их, должно быть, трое.
Гильдас засопел от досады. Само его молчание дышало яростью.
Голос посередине тяжело произнес:
– Мы все тут преступники. Все виновны. Даже Сапфик, совершивший Побег, должен был выплатить долг Инкарцерону. Вы тоже заплатите дань своей плотью и кровью. Вы оба.
Может быть, в помещении посветлело, может быть, глаза Финна привыкли к темноте. Потому что сейчас он их рассмотрел: три тени сидели перед ним, закутанные в черные мантии, в странных черных головных уборах. Через секунду он сообразил, что это парики – прямые волосы цвета воронова крыла. Смотрелось все это гротескно, потому что говорившие были чудовищно дряхлы. Он никогда не встречал настолько древних старух.
