.
Одним словом: блаженство.
Он воркует у моего уха:
— Джеймсон, я отправляюсь в эту поездку.
— Ты в своем уме? — шиплю я на него. — Что, ради всего святого, сподвигло тебя это сделать? Ты даже не знаешь меня. Зачем бы тебе ехать со мной?
Я знаю, у него нет денег. На самом деле уверена, что он на мели.
Его голубые глаза впиваются в меня, и я вижу, как он обдумывает про себя; ему хочется со мной чем-то поделиться — об этом намекает его изогнутая бровь — но чем? Что, бога ради, происходит внутри этой большой, красивой головы?
Большой красивой головы? Брр. Что на меня нашло в последнее время?
Я даю себе мысленную пощечину, а Оз качает головой.
— Прошлой ночью я заплатил кредитной картой шестьсот долларов, которых у меня нет, Джеймс. Я собираюсь в эту поездку.
Мои губы размыкаются.
— Но почему? Зачем тебе это делать, Себастьян? Нельзя познакомиться с человеком, а спустя несколько дней решить отправиться с ним в поездку. Это странно.
Он поднимает свободную руку и проводит по копне своих растрепанных волос.
— Потому что, — слова вырываются; ему приходится сделать глубокий вдох, выравнивая дыхание, чтобы продолжить: — Потому что хоть раз в своей проклятой жизни я хочу увидеть, каково это быть с человеком, который не знает, кто я такой.
Я морщу нос.
— И что за черт это значит?
Он прислоняется к стене и сует руки в карманы, торжествуя.
— Видишь? Об этом и речь.
Я совсем запуталась.
Он еще раз вздыхает.
— Джим. Я представитель борцов за Айову; в следующем году даже мог бы готовиться к Олимпиаде. Мог бы работать где-нибудь в офисе. Я пойду туда, где деньги, так что кто знает, но во мне нет ничего нормального.
Я открываю рот, потом закрываю. А затем:
— Прости, неужели эта борьба такое большое дело?
Вижу, что он пытается сохранить невозмутимость, но терпит неудачу. Его рот недолго остается сомкнут, прежде чем от неожиданности приоткрыться и отвиснуть.
— Большое дело? Джеймс. Джим. Тысячи и тысячи поклонников ежегодно выкрикивают мое имя. Меня показывали по телевизору. Когда выпускался из школы, меня добивались все университеты Большой десятки и три из Большой дюжины[12], пока я не остановил свой выбор на Айове, — он выглядит самодовольным. — Так что да, вроде как большое дело.
О, Господи, вот что на это ответить?
— Я понятия не имела.
— Знаю, что ты понятия не имела. Это одна из тех вещей, которая мне в тебе нравится — а еще твоя постоянная потребность надо мной издеваться, — когда он улыбается мне, я нахожусь достаточно близко, чтобы мельком увидеть скол на нижнем зубе. Белый, но несовершенный.
