Пустоты можно наделить любым смыслом. Именно поэтому они несут столько возможностей, такую свободу выбора и безграничные перспективы. Человеку, работающему в структуре организации, такой подход может показаться слишком демократичным: что, если у разных участников процесса разные представления о будущем? Как обеспечить единство? Хорошая новость: в руках талантливого руководителя пустоты не только позволят достигнуть неожиданных результатов в будущем, но и сплотят коллектив. Причем на многих уровнях: корпоративном, личном, даже внутриличностном, поскольку вы перестанете разрываться между многочисленными интересами и противоречивыми обязательствами.
Как это происходит? История, которую я сейчас расскажу, занимает особое место в моем сердце по двум очевидным причинам: она о моем отце и связана с моим первым воспоминанием о музыке. Именно эта история навела меня на мысль о том, что единство складывается из несоответствий.
Мой отец родился в Иерусалиме в семье, имевшей сирийские и еврейские корни. Я рос в богатейшей культурной среде: с одной стороны, арабско-иудейское религиозное наследие и литература моих предков, с другой – любовь отца к европейскому антиквариату и японскому искусству, его прекрасная коллекция современного израильского искусства, которым они с матерью увлекались всю жизнь. Все это было для него не данью моде и не попыткой выпендриться; он был скромным человеком, и каждое из окружавших его культурных зеркал по-своему отражало грани этой скромности. Я часто задумываюсь о том, как такая гармоничная личность могла сложиться из столь разнообразных интересов и стольких несоответствий.
Чтобы понять это, во всех подробностях опишу одно свое детское впечатление. Однажды мы со старшим братом и отцом шли в сефардскую синагогу в Иерусалиме, куда ходил мой дед. Именно тогда я услышал странные звуки, которые и стали моим первым музыкальным впечатлением.
Приближаясь к синагоге, я отчетливо услышал молитву, которую пели собравшиеся. Это был мощный и непрерывный звуковой поток, такой прекрасный, что я бросился к двери и распахнул ее. Но очутившись внутри, я почувствовал, что плотная стена звука словно выталкивает меня наружу: это был шум, даже какофония, в которой улавливались лишь фрагменты мелодии.
Разрозненные голоса громко пели каждый свою вариацию мелодии. Они пели не в такт и не попадая в ноты, и каждый исполнитель добавлял свои вариации – пел, как было принято в его родном городе или деревне или же просто как ему захотелось.
