Меня передернуло от отвращения. Всё было мерзким – этот хлюпающий по полу мокрый лягушачий голос, эти назидательные интонации и слово “стихотворень” – обрубленное, лживое, сюсюкающее.
Кирюша тем временем, не дожидаясь ответа, принялся декламировать:
Мама ела кашу,
Гена щупал Дашу.
Вова съел котлету,
Петя трахнул Свету.
Джон сварил картошку,
Женя ссал в окошко.
Всем нашлось занятие
У отца Кондратия.
Я удивился. Этот “стихотворень” сочинил Гвоздев лет десять назад, и даже проиллюстрировал серией рисунков, натуралистических и похабных. Интересно, подумал я, откуда этот Кирюша так хорошо знает Гвоздева, но вслух спросил:
– А почему Кирюша?
Потом закрыл глаза и попытался себе его представить, но ничего путного не получалось. Ни головы, ни ног, одни только немигающие рыбьи глаза, жабий рот и недоразвитые плавники вдоль туловища.
– А почему бы и нет? – захихикал он. – Йыых, елту з’ян, кхиртл!
– Чего?
– Я говорю, – пояснил Кирюша. – Вот, к примеру, корова. Она, по-твоему, зачем? Чтобы что?
– Ну… это… молоко давать…
Я чувствовал в его вопросе какой-то подвох – и потому отвечал неуверенно, по-школьному.
– Молоко? Ты вправду так считаешь? А тогда рога зачем?
– Зачем рога? – переспросил я. – Ну, мало ли… Хищников отгонять…
– Империалистических хищников? А кто тогда, по-твоему, первый империалистический хищник, а?
Я упрямо стиснул зубы – ничего не буду говорить! – он явно издевался и на что-то намекал.
– Первыми были сапоги, понял? А зайцы и коровы уже потом. А ты вообще сам кто такой, Эндрюбздо? – спросил Кирюша. В его голосе явственно различалась угроза. – Ху ю? На золотом горшке сидели царь-царевич, король-королевич… Эндрюбздо, сладенький, да ты у нас молодец! Встал-таки с золотого горшка, подергал корову за сиськи и думаешь, что ты таперича царь, да? Лорд Елдон собственной персоной? Дер гроссер кениг усаруса, да? Как все и не как все?
Я ничего не понимал. Какое крыльцо? Какой царь? Какая усаруса? При чем тут елдон? А Кирюша продолжал говорить. Слова, цитаты, какие-то увечные недоразвитые фразы – не бей меня пжлста – грохотали, как банки из-под рыбных консервов в мусоропроводе.
– Всё вокруг неправильно, так ведь? – предложил Кирюша новую тему.
– Ну да, – согласился я с неохотой.
– Ой молодец! – злорадно обрадовался он, словно поймал меня за кражей. – А что надо?
Я решил – буду молчать, и точка. Хотел ему сказать, что он – дурак набитый, но не стал.
– Что надо? Надо что? – допытывался Кирюша своим мерзким квакающим голосом. Я в ответ молчал.
