Еремею идти сейчас никуда не хотелось и потому, сунув руку в карман, он одарил чуть приунывшего приятеля медной копейкой.
— Вот так здорово! — подпрыгнул от радости Киселев, сунул кату бутыль, и умчал куда-то, не разбирая дороги.
Однако вернулся он скоро и, схватив Чернышева за рукав, потащил его дальше праздновать.
Девки жили на самом краю города во вросшей по самые окна в землю избе. На полуразваленном крыльце этой избы встречал гостей лохматый мужик в рыжих портах да порванной на груди рубахе. При обнаружении возле крыльца незваных пришельцев, мужик плюнул им что-то красное под ноги и стал степенно засучивать рукава, видимо намереваясь, что-то спросить с пристрастием. Только напрасны были эти приготовления, не успел владелец рваной рубахи задать свой каверзный вопрос. Заскрипела надрывно за его спиной косая дверь и ударила из-за этой двери босая женская нога, уже окончательно изготовившегося к спросу мужика, в зад. Удар был настолько дерзкий, что мужик кубарем свалился с единственной в крыльце ступеньки в одну из многочисленных луж. Упав в лужу, он попытался сразу встать, но, опять поскользнувшись, обиделся на весь белый свет и прямо посреди лужи захрапел, благо глубина лужи сну особо не препятствовала. Мелкая лужа сегодня буяну попалась.
Иван, показав с порога увесистую кринку с хмельным зельем, был радостно пропущен победительницей недавней схватки в пределы избы. Там было темно, и Еремей не сразу рассмотрел лежащих у стола обитателей. Он замешкался, было на пороге, но чувствительный толчок под зад сразу придал ему смелости.
— Что это здесь бабы мужиков по одному и тому же месту так любезно потчуют? — подумалось кату при почесывании ушиба уже в темных пределах избы. — Ох, и дерзкие бабы в городе Петербурге живут.
Как только кринка оказалась на столе, обитатели избы зашевелились и полезли изо всех углов к столу. Сколько всего выползло народу, Чернышев сосчитать не успел. С криком «Христос воскрес» впилась ему в губы, подползшая откуда-то сзади хмельная бабенка. Еремей с большим трудом оторвал её от себя, но она оказалась тоже не из слабого десятка и овладела губами ката вновь. Затем пришлось поцеловаться ещё с троими, и только после этого празднично застучали кружки. Чернышев, хмуро усевшийся за стол, вдруг неизвестно отчего развеселился и сам не заметил, как под его рукой очутилась разбитная румяная девица. Девица чему-то постоянно хихикала, весьма обнадеживающе моргала глазом и больно щипала ката в бок. Когда Еремей ответил ей тем же, девица шепнула ему на ухо.
