Бывают же такие удивительные люди, в смерть которых никогда нельзя поверить.
Ни холмики, ни обелиски, ни белые дощечки с тщательно выведенными надписями никогда не заставят вас поверить в смерть таких людей, и они будут жить в вашем сознании, как бы вы ни пытались убедить себя, что их нет на свете.
О Кондрашове было написано, что он пал смертью храбрых, и действительно он был очень храбрым человеком и, пожалуй, самым жизнерадостным на земле.
Это был великий мастер, умевший творить чудеса с пулеметом, из которого он легко выжимал разнообразные ритмы, за что и был прозван Шопеном.
Он воевал отчаянно и легко, а умер тяжелой смертью, от раны в живот.
И когда он лежал в гробу, то всем казалось, что он заснул, неудобно завалившись затылком вниз, и тогда Радыгин принес свою подушку и осторожно положил ее под голову Кондрашова.
А вот и могила Саши Томилина. Он не верил, что его могут убить. Его положили рядом с Сергеевым, любившим поспорить, а чуть левее лежал Каратыгин, на которого Радыгин однажды очень рассердился за жульническую игру в домино.
У Рябинина Радыгин всегда брал в долг то деньги, то конверт, то пачку папирос и горячо клялся вернуть все это на следующий же день, но никогда ничего не возвращал.
В печальном раздумье бродил Радыгин среди могил. Он никак не мог понять трагических слов на белых деревянных дощечках: «Пал смертью храбрых», «Погиб в бою», «Вечная память», «Вечная слава».
Луна освещала эти слова, но они словно не имели никакого отношения к погибшим, потому что все эти люди продолжали жить в сознании Радыгина.
И вдруг из зыбкого, серебристого простора ночи донесся глухой звук, и Радыгин услышал шорох тяжелого снаряда, летевшего в сторону гвардейской батареи, расположенной по соседству с разведчиками.
Он знал, что это начало артиллерийской дуэли, и всегда с замиранием сердца следил за борьбой, по-мальчишески радуясь, если немецкая батарея умолкала первой.
Радыгин никогда не прятался, какой бы силы ни были артиллерийские налеты, но сейчас он почувствовал желание укрыться и лег за холмик, с нетерпением ожидая конца дуэли.
«Ишь как зашевелились, не спится им, чертям», — с желчью подумал Радыгин, понимая, что ему надо теперь остерегаться и беречь свою жизнь ради того дела, которое ему предстоит совершить вместе с капитаном Ливановым.
Когда рвались снаряды, Радыгин ощущал колебание земли и ничего особенного не испытывал, а только хмурился от свиста осколков, словно кругом хлестал душный ливень с ослепительной грозой.
