– Ты похудела, – сказала Валентина Павловна.
– Н-немного, – смутилась Женя, стараясь не краснеть.
Начальница хмыкнула, шевельнулись подведенные карандашом брови.
– Давно замужем?
– Почти одиннадцать лет…
Валентина Павловна кивнула. Стало слышно, как царапает бумагу острый кончик карандаша.
– Золовка жила с мужем пятнадцать лет, – не глядя на Женю, сказала начальница, – без детей. Доктора сказали, что надежды нет. Тайком от мужа, он у нее – большой партийный чин, съездила в дацан. Лама посоветовал молитвы и специальный пост. Сейчас у них двое детей. Погодки, сын и дочь. Разным людям разное помогает. Если веришь в Бога, сходи в церковь. Если нет – сама посмотри себе в душу. Там все ответы живут.
Что? Что она хочет этим сказать? – с тоской подумала Женя. Зачем лезет в душу своими узкими – не пойми что думает – азиатскими глазами? Нет в Жениной душе никаких ответов, только черное, выжженное дотла прошлое.
Наталья хлопнула форточкой и задернула шторы. Унылый ноябрьский дождик проникал в душу, заливая ее тоской. Неужели на свете и вправду существуют другие, более приятные для жизни места? Жаркие страны, где никогда не бывает зимы и где много-много солнца.
Монотонное, сводящее с ума шарканье отцовских ног за стеной сменилось скрипом деревянного кресла-качалки.
Хорошо бы смазать, подумала Наталья, знать бы как.
Она отомкнула дверцу секретера и достала альбом с фотографиями.
На раскрытой наугад странице оказалась фотография Асиной свадьбы. Невеста в пенном белом платье с шлейфом, на голове роскошный венок из белых цветов, под ним фата. Жених в белом смокинге. Смуглое лицо с ямочкой на щеке и ослепительная, прямо в камеру улыбка. Наталья всмотрелась в юное, чужое лицо жениха. Нашла в толпе себя, прикрытые, словно от боли, глаза, напряженные скулы. Тверской фотограф явно не умел фотографировать смуглых иностранцев, Эдуардо выглядел очень темным, почти черным. Или он таким и был?
Из комнаты отца послышался новый звук, словно стучали в костяные барабаны маленькие злые человечки. Наталья захлопнула альбом и пошла проверять.
Отец перестал щелкать костяшками пальцев и повернулся на звук открывающейся двери. На дочь уставились помутневшие от катаракты глаза.
– Я больше не буду, – упрямо, как капризный ребенок, сказал отец.
– Ты же знаешь, это вредно для суставов, – ласково, но твердо, как и следует разговаривать с детьми, сказала Наталья, – включить тебе радио?
– И что я буду слушать? – сварливо сказал отец. – Ни одной толковой передачи. В эфире негатив, чернуха и, извини за выражение, порнуха.
