– Писает, – сказала Ася.
Наталья покачала головой и пошла искать сумку.
– Ничего страшного, если ее уже украли, – крикнула вслед Ася, – там только игрушки.
Наталья сердито махнула рукой и побежала, лавируя между пассажирами. Дожидаясь объявления на регистрацию, они сидели в другом конце зала. Надо спешить, а то так и улетят без игрушек и без… соски. На душе возникла тягучая, словно боль в ухе, тоска. То ли еще будет, когда Ася и Сережа останутся вдвоем, а ее не будет рядом. Не будет и могущественного Пилипчука с его деньгами, связями, нянями и домработницами.
Против ожидания, сумка оказалась на месте, задвинутая под сиденье чужими вещами, на которых сидела полная, нервная женщина.
– Простите, – сказала Наталья, – там под вашим креслом моя сумка.
– Какая еще сумка? – Женщина прижала к груди свою сумочку.
– Красная, – сказала Наталья, наклоняясь, чтобы вытащить сумку из-под сиденья.
– А откуда я знаю, что это ваша сумка? – сказала женщина, загораживая сумку ногами.
– Это моя сумка, – мгновенно вскипела Наталья.
– Чем докажете? – напрягла дряблую шею женщина.
– Я не собираюсь ничего никому доказывать.
– Ишь, какая нахалка, – повысила голос женщина, – а ну, не трожь!
На них стали оглядываться. Наталья осторожно, проклиная узкую юбку, присела на корточки.
Толчок был таким неожиданным, что Наталья ухватилась за первое, что попалось под руку. Под руку попалась обтянутая легинсами коленка, такая же рыхлая на ощупь, какими выглядели шея и лицо. Женщина взвизгнула. Голос оказался далеко не рыхлым и сверлом ввинтился в уши. Наталья шлепнулась на пол. Дальнейшее происходило словно в дурном сне. Визжа, как разъяренная кошка, женщина вцепилась в Натальины волосы и начала рвать. Быстро и эффективно. Из глаз брызнули искры.
Наталья и не знала, что во Внуково есть отделение милиции. И комната с дверью с крошечным зарешеченным окошком.
За столом сидел пожилой милиционер с равнодушными глазами и что-то писал, неловко держа ручку большой, словно лопата, ручищей.
Вошел еще один милиционер, примерно Натальиного возраста, симпатичный, с ярким румянцем. Он сел на стул у стены и стал их разглядывать. Сначала Наталью, потом ее соседку по скамейке, неопрятную, неопределенного возраста особу с испитым лицом и вороватыми глазами.
Пожилой закрыл папку, в которой писал, и открыл другую.
– Потерпевшая говорит, что ты на нее напала, – сказал он, непонятно к кому обращаясь.
В Натальин бок ткнулся острый локоть соседки.
